Тесс нанизывала слова, как нанизывают на веревочку воздушную кукурузу, чтобы этими гирляндами украсить елки в домах людей, у которых есть семьи и дети...
Внезапно Тесс приняла решение. Она должна была осуществить его немедленно, без всякой задержки, ей хотелось этого больше всего на свете.
Она бросилась к печи, вытащила следующую трубку, рывком раскрыла на груди рубашку и направила на себя раскаленный конец. Но Джо опередил ее и выбил трубку из рук. Трубка упала ей на грудь, сжигая тело, сжигая сердце, безжалостно сжигая все на своем пути. Как это всегда случалось в жизни Тесс...
Марина вернулась после встречи с Эдвардом, и агенты ФБР рассказали ей о случившемся.
– Мисс Ричардс поместили в отделение для нервнобольных, – уточнил агент Коннорс. – У нее и у Джо ожоги третьей степени, но, я думаю, Джо поправится гораздо быстрее.
– Ей нужна помощь, – сказала Марина. – Она в ней нуждалась годами. Помощь и понимание.
Коннорс согласно кивнул.
– Они там отлично лечат. Кстати, Джо сказал, что не станет подавать на нее в суд.
Марина устало опустилась на старый диван в гостиной. Ну и история, все перемешалось и пришло в движение. И все из-за ее эгоизма. Если бы тогда она сделала аборт... Или призналась в своем поступке... Ей не следовало скрывать беременность, а вместо этого она разыграла роль мученицы, бедной принцессы, которая хочет обеспечить свободу своему дитяти. Но это было в прошлом, а теперь Марина знала, что в действительности ее заботили лишь собственная свобода и удовлетворение себялюбивых стремлений. Виктор назвал ее «избалованной принцессой», что она и подтвердила своими бессмысленными браками и скандальным поведением, куда худшим, чем козни сестры. И вот теперь она пытается загладить свою вину, погрузившись в работу, которая, как она утверждает, направлена «на благо народа». Что ж, она не лучше своекорыстной Алексис. Она даже хуже Алексис, потому что та по крайней мере не причинила никому вреда.
– Тесс не виновата, – с уверенностью сказала Марина.
– Мы обнаружили в мастерской гору подарочных коробок, точно таких, как та, в которой находилось яйцо, – напомнил Коннорс. – К тому же в мастерской отдельная телефонная линия. Тесс была там, когда позвонили.
– Тесс не виновата, – повторила Марина. – И Вилли Бенсон тоже.
Коннорс откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
– Вам что-то известно, мисс Маршан?
– Мне надо позвонить, – ушла от ответа Марина. – Прошу вас оставить меня в покое.
– Надеюсь, вы знаете, что за сокрытие информации предусмотрено суровое наказание, – напомнил Гринберг.
Марина отбросила назад волосы.
– А вы, похоже, забываете, что я принцесса Новокии. Насколько я понимаю, у меня есть право на дипломатическую неприкосновенность.
Агенты обменялись озадаченными взглядами.
– Возможно, завтра я уже смогу сообщить вам, кто это сделал, – продолжала Марина.
– Многое может случиться до завтрашнего дня, – недовольно нахмурился Коннорс.
– Значит, завтра, – снова пообещала Марина.
Это был самый тяжелый телефонный разговор в жизни Марины. Когда отец взял трубку, она чуть было не бросила свою, готовая вновь обратиться в бегство. Но бежать было некуда: прошлое продолжало жить, как ни старалась она с ним расстаться. Оно продолжало жить в Дженни, а она желала своему ребенку только добра.
– Отец, – медленно начала Марина, – мне надо кое-что сказать тебе.
Она говорила в трубку, словно обращаясь в пространство, словно на другом конце провода не было ее отца, короля Новокии. Она рассказала о своей беременности, о том, как обманула его, и о том, как Чарли и Питер удочерили ее ребенка.
– И вот теперь девочку похитили, – продолжала Марина. – Наверное, Виктор каким-то образом узнал о ней. Мне кажется, это он похитил ее и требует выкуп в три миллиона долларов.
Наконец Марина замолкла в ожидании реакции отца.
– Марина, – очень спокойно произнес король Андрей, – прошу тебя, называй ее по имени. Ее зовут Дженни. Я всегда знал о ее существовании.
Все завертелось перед глазами Марины, мир перевернулся с ног на голову.
– Что ты говоришь? – переспросила она отца.
– Николас всегда оставался мне верен. Он рассказал мне обо всем в тот самый день, когда ты позвонила и попросила остаться в Нортгемптоне на лето... Насколько я помню, ты что-то говорила о летних курсах.
Значит, Николас рассказал королю? Марина оглянулась, ожидая увидеть Николаса за своей спиной, выполняющего привычные обязанности охранника. Но Николаса не было. Ведь она приехала одна, не позаботившись о сопровождении. Страх подкрался к сердцу. Боль начала пульсировать в висках.
– Отец... – наконец собралась она с силами.
– Все в порядке, дорогая. Тогда мы решили, что ты вольна поступать по своему усмотрению. Я всегда молил небо, чтобы прошлое не вернулось и не стало преследовать нас. И не причинило тебе вреда.
– Боюсь, что теперь именно это и случилось, отец.
Марина крутила телефонный шнур. Король Андрей молчал в поисках выхода из положения. Это была новая проблема, совсем не похожая на те, что возникали из-за неразумных публичных высказываний Алексис или газетных заголовков, объявлявших об очередном громком разводе Марины. Это было нечто другое, из-за чего могли пострадать многие люди.
– Отец, почему ты скрыл от меня, что знаешь? – спросила Марина.
– Я всегда помнил, какая у вас трудная жизнь, у тебя и твоей сестры, – после паузы сказал король Андрей. – В моей молодости все было по-другому. Меня воспитывали, чтобы я стал королем. Конечно, надо учесть, что я был мальчиком. Я не женоненавистник, но в таком вопросе пол имеет значение. В мое время быть принцем было куда легче, чем теперь принцессой. Люди отличались большей терпимостью и не были столь заражены любопытством, они не старались сбросить идолов с пьедестала в угоду злой зависти.
– Отец, что же мне делать? – спросила Марина со слезами в голосе. – Я должна буду все рассказать полиции. Чтобы разыскать Дженни, им надо знать, с чего начинать.
Марина услышала, как тяжело вздохнул отец на другом конце провода. Чувство вины не оставляло ее. «Господи, прости меня», – попросила она и тут же вспомнила о матери, которая не терзалась и не знала страданий, так как слабоумие отгородило ее от внешнего мира с его несправедливостью и суетой.
– Ты права, – наконец отозвался отец. – Полиция должна знать правду. Они должны знать, что Дженни – твоя дочь.
«Дженни – твоя дочь». Марина слышала слова, но не воспринимала их смысла.
– А дальше что? – спросила она.
– А дальше, когда ее найдут, – ответил король Андрей, – возможно, мы все по-другому посмотрим на вещи. Девочка, в конце концов, является законной наследницей престола.
– Но имеем ли мы право принуждать ее к этому? – осторожно спросила Марина и тут же вспомнила, что Дженни не только наследница престола Новокии, но и внучка короля Андрея, его плоть и кровь.
– Мы обсудим это позже, дорогая. Сначала надо найти Дженни.
– Я расскажу полиции о Викторе, – сказала Марина.
– Хорошо. Подожди, Марина, есть еще одна вещь, о которой я хочу тебя спросить. Николас не мог мне ответить, он утверждал, что не знает этого.
Марина догадалась, что спросит король, и ее сердце забилось сильнее.
– Кто отец ребенка? Кто отец моей внучки?
– Он обычный человек незнатного происхождения. Хороший, порядочный человек, но без титула.
– Он американец?
– Да, отец. Это все, что я могу тебе сказать.
Марина положила трубку и задумалась. Значит, отец все это время знал ее тайну. Все эти годы человек, от которого она больше всего ее прятала, надежно ее хранил. Вот они, неожиданные повороты судьбы, ошеломляющие события, которые не предскажешь.
– Виктор не похищал Дженни.
Голос Делл вывел Марину из задумчивости. Она быстро повернулась к старой женщине.