Глава восьмая
— Корабли возвращаются в свои порты. Птицы возвращаются на юг. Девушки выходят замуж. А истории всегда заканчиваются инфарктами, — мрачно произнёс Леопольд Львович Сквозняк — начальник отдела министерства просвещения области, когда проснулся в неизвестном для него месте. — Это я к чему? А к тому, что с полным пузом и размышлять легче. Это не мои домыслы, а истина, изречённая умными людьми. Мозг сытого индивидуума не отвлекается на размышления о том, как бы чего пожрать — он отвлекается на то, чтобы понять, где он находится. Вот именно — где мой хорошо накормленный, но немного уставший организм находится?
Находился организм Л.Л. Сквозняка в заднице мира — в гостинице посёлка Жупеево, куда ответственный работник министерства откомандирован, чтобы возглавить жюри областного фестиваля среди школ, чтоб они все разом сгорели. И «любящий» посёлок Жупеево нечеловеческой любовью Сквозняк постарался шире открыть глаза, чтобы вспомнить, как он попал в это помещение. Н-да, как говорится, ещё не вечер, но уже похолодало. Это сколько же мы вчера употребили, что память не хочет возвращаться в голову, а пошла гулять куда-то в астрал?
Взгляд Леопольда Львовича остановился на его штанах, почему-то свисавших с люстры. Сквозняк перфекционистом себя не считал, но искренне полагал, что личные вещи должны раскладываться аккуратно, а не как в этом помещении — где попало и вперемешку с чужими вещами. Кому, кстати, принадлежат чужие вещи?
Леопольд Львович присмотрелся: на соседней кровати гостиничного номера дрыхло тело. Тело не просто дрыхло, а издавало жуткие звуки в виде храпа и благоухало перегаром. Львович посмотрел на соседнее тело так, как на загаженный унитаз не смотрят, и стал вспоминать, где он видел это тело. С трудом, но вспомнил, что это специальный корреспондент областной газеты «Вестник» Юрий Владимирович Волчок. В такой дыре, как это Жупеево, журналист — нечто похожее на пришельца с Сатурна. Этот писака набился в их компанию, чтобы осветить бьющую ключом школьную жизнь. С писаками надо дружить, поэтому пришлось брать с собой это тело и везти в Жупеево, а тело взяло и нажралось до поросячьего визга. И когда только успело. Вот же бред, позорище и ещё от него воняет.
Сняв с люстры штаны Сквозняк кое-как влез в них, но скривился от жуткого храпа соседа по помещению. Тут в голове штормит, а этот выводит рулады, как трактор. Сквозняк грубо пихнул соседа, чтобы тот прекратил издавать раздражающие звуки. Тело прекратило храпеть, почмокало губами и открыло глаза, которые кроме мути ничего не выражали. Сквозняк, как мог, мило улыбнулся в эту помятую рожу — он же вежливый и воспитанный человек. Тело попыталось изобразить ответную улыбку, но вместо неё получилась слюнявая гримаса клинического дебила. Ещё и улыбается — подавил отвращение Сквозняк — я думал, это человек, а он журналюга!
Журналюга стал хрипло просить ближнего своего проявить душевную щедрость в виде стакана воды:
— Трубы горят, — хрипел писака. — Дружище, не дай пропасть душе грешной — дай, пожалуйста, стаканчик водички. Язык сухой, как песок в пустыне.
Фу, капец мне.
Сквозняк с трудом подавил желание сообщить журналюге, что его серые друзья где-то недалеко от Тамбова весело доедают в овраге кобылу, но, поискав глазами по столу, нашёл большой пакет, в котором обнаружил несколько бутылок с минеральной водой и пару бутылок коньяка. Здесь же в пластиковых лотках находилась и закуска в виде мясной и сырной нарезки. Есть не очень хотелось, так как пузо хорошо набито вчерашними яствами. А вот пить хотелось самому, да и журналюгу надо спасать, а то загнётся.
Пристально посмотрев на коньяк, который оказался весьма приличным, Сквозняк произнёс: «Я мзду не беру. Мне за державу обидно», но при этом ловко открутил пробку одной из бутылок. Набулькав грамм пятьдесят напитка в стакан он медленно принял содержимое стакана на душу. Закусил чуть подсохшим бутербродом. Чуть погодя повторил. Если первая порция коньяка, вопреки пословице, зашла соколом; то вторая зашла просто замечательно, прямо как вчера. Тут и память вернулась о том, что произошло вчера. А вчера случилось обильное возлияние и обжорство после первого этапа фестиваля. Безобразие, конечно, но вкусно! И чего это мы так расчувствовались? А с того, что столько вкусного предлагалось попробовать на зуб. Прежде чем вспоминать о прошлом, надо подумать о настоящем: привести в порядок помещение и соседа привести в божеский вид, а то сегодня уже совсем скоро надо опять тащиться в эту проклятую школу и оценивать их поделки. Сосед и товарищ по несчастью в божеский вид сам пришёл, когда выхлебал соточку коньячка. Журналист не стал паскудить напиток, запивая его соком или минералкой. Даже закусывать не стал. Наверное, он алкозависимый — решил Сквозняк, глядя на журналюгу. Пишущая братия сплошь алкаши. Глаза журналюги после соточки коньяка мечтательно закатились, а на лице растеклась расслабленная и немного дебильная гримаса, как будто на него снизошли звуки небесных сфер.