Мудрый папа Леопольда Львовича говорил: «Беги Леопольд от глупостей, предрассудков и остерегайся плохих девочек. Они тебя обязательно нагонят, но ты должен избегать их. И никогда не надевай грязные труселя и дырявые носки. Вдруг тебе придётся раздеться перед симпатичной девочкой!» Наверное, папа Юрия Владимировича такого не говорил сынку, вот тот и щеголял сейчас в носках с дырками, что раздражало Леопольда Львовича. Зато Юрик Волчок предпочитал действовать: кто-то добывает информацию, кто-то просто её поглощает, но есть и такие, кто предпочитает действовать даже с дырявыми носками.
— Благодарю покорно, — кивнул Волчок своему соседу по номеру. — Буду должен за своё спасение.
— Я не беру плату за свои добрые дела, — пожал плечами Сквозняк.
Львовичу было бы лучше ощущать себя, если бы сосед молчал и не распространял дурные запахи. А ещё бы лучше, если бы сосед пошёл куда-нибудь, там потерялся и не вернулся.
Спасённый от погибели Волчок внимательно рассматривал дырки на своих носках, и его с бодуна потянуло пофилософствовать:
— Жили на Земле люди, и не было у людей счастья. В глазах у них стояли слезы. В сердце у них поселился ужас. А хорошо мы вчера погудели!? Да, коллега?
Сквозняку, которого записали в коллеги, хотелось ехидно задать встречный вопрос о том тяжело ли жить не по-человечески, а по-свински, но он вовремя одумался. Можно обмануть друга, можно перехитрить врага, но самого себя не проведешь — злоупотребили они вчера всем коллективом знатно!
Выглянув в окно, он увидел, что день выдался на удивление солнечным и, наверное, тёплым — ни тебе тучек на небе, ни ветерка. Кстати, о коллегах. Сквозняк точно помнил, что с ним приехали две серенькие тётки из министерства и одна необъятная дама, работающая в городской администрации — в управлении образования. И где они сейчас? Имён тёток Сквозняк не знал, да и знать не хотел. Он про себя называл их Длинная и Короткая, а местную даму Толстая. Тётки существовали при нём для мебели. Главная задача Длинной, Короткой и примкнувшей к ним Толстой состояла в том, чтобы делать то, что велит начальник отдела, великий и ужасный Леопольд Львович — человек с исключительно активной жизненной позицией и с чертями в голове. Дамочки трепетали перед ним, как лист на осине. Они смотрели на него, как на бога, ведь они знали, что Сквозняк считался в министерстве самым умнейшим специалистом в своей области. Ходили слухи, что Сквозняк мог запросто заткнуть за пояс докторов наук от педагогики в вопросах дидактики, деловых игр и психологии. Как звали даму из местной администрации, Сквозняк вспоминать не стал: собственно, зачем ему запоминать имена всякой пузатой мелочи.
— Интересно, что с нашими дамами? — задал он риторический вопрос, но ответ получил.
Юрий Владимирович вспомнил, что тёток расселили влево по коридору от их номера. Он даже вспомнил, что тех звали Наташа и Галина.
— А Виолетту Сергеевну, это которая из Администрации, поселили ещё дальше. Здорово вы вчера с ней зажигали, — радостно сообщил продажный писака. — Смотрелось прикольно: женщинка точно втюрилась в вас. Все её сто пятьдесят килограммов так и кричали: «Ну, возьмите нас, ну, возьмите!» Да ладно, бро, всё путём.
Сквозняк нахмурился, вспоминая. А ведь действительно он вчера выпил столько, что даже эта необъятная Виолетта показалась ему верхом совершенства. Он даже сплясал с ней несколько танцев под разудалую музыку, да и на «медленном» танце они толклись в неприличную обнимку. Стыдно вспомнить: докатился до танцев с потными жирнючими тётками. За один вечер грехов на нем оказалось столько, сколько на подвальной кошке блох. Вот как так могло получиться?
Сквозняк по своему опыту знал, что все беды от женщин. Когда-то давно у него не наблюдалось седых волос. Ни одного. Пока он не взял в жёны женщину. Он считал, что супруга, это счастливое домашнее животное, которое иногда надо выводить на улицу для демонстрации экстерьера. Вот такая логика. Но у жены скоро начало прорезаться собственное мнение. И с чего бы? Ведь она напрочь ограниченная женщина: дидактики не знает, Энгельса не читала — вот о чём с ней можно поговорить. Уже в первые их годы совместной жизни у Леопольда Львовича стали закрадываться мысли: а что его жена делает одна дома? Может, она весело расставляет ножки перед каждым кобелём? Что она ещё может хорошо делать? Только ножки расставлять. Он приходил домой внезапно днём, приезжал раньше из командировок, но так и не смог застать жену с чужим мужиком. Вот куда она их прячет? Даже в шкафу никого ни разу не сидело. Жена, впрочем, стала отвечать тем же. Она спрашивала с кем он едет в командировки, что на них одето. Когда Леопольд Львович начинал рассказывать как одеваются дамы из министерства, то получал кучу упрёков: как так получается, что он хорошо знает во что одеваются чужие тётки, а в каких обносках ходит родная жена он не замечает. Вот и сейчас в телефоне нарисовалась огромная куча пропущенных вызовов от любимой супруги. Назревали разборки. Как любой преступник уверен в собственной невиновности, так и любой сумасшедший считает себя здоровым. Понятно, что это жена, стерлядь белая, ему злостно изменяет с кем попало, а он белый и пушистый. Вот только жена умеет здорово маскироваться.