Из-за события с химичкой, Никита пребывал в некотором возбуждении и вечером. От перевозбуждения в эту ночь он не мог уснуть, всё ворочался, вспоминал, как рассказывал братану и отцу по пятому разу, как толстая химичка завалилась возле школы на асфальт. С каждым разом описание становилось всё красочнее, как будто сам Никитос при этом событие присутствовал. Отец и братан довольные давили лыбу. Наверное, она ещё и орала, гы-гы. Утром Никитка испытал некоторое раздражение, из-за того, что не смог уснуть всю ночь, из-за чего он не выспался. Вот же гадость какая эта химичка, даже из больницы достаёт Никитоса. В школе он выдержал два урока, а потом свалил домой. Голова стала ватная, и хотелось спать. Но дома поспать не удалось. Сон не шёл. Может, ночью высплюсь, решил Никита. Ночь прошла ужасно. Это пытка, а не ночь. Спать хотелось неимоверно, но сон, сука, огибая Никиту, посетил только родственников. Домашние раздражали неимоверно своим храпом и глупостью. Вместо сожалений они только ухмылялись и не верили, что Никита уже вторую ночь не сомкнул глаз. В школу Никита не пошёл, да и не смог бы: координация движений у него ухудшилась, речь стала невнятная, появился нервный тик, болела голова. Стало барахлить зрение. Однако, аппетит он имел хороший, хотя тянуло на солёное и жирное. После третьей бессонной ночи организм Никиты стал бить озноб. Аппетит исчез и не подавал признаков жизни. Никитоса уже ничего не интересовало. Родственники, наконец, заметили, что парень сидит и тупо пялится в одну точку.
— Отчего он заторчал, — стал суетиться отец. — Может дури какой наглотался? Васька, ты не в курсе.
Старший брат Васька оказался не в курсе. Он не видел, чтобы младший глотал какие-то вещества, но с младшего станется. Чему только этих дебилов в школе учат!
— Братиш, ты как? — Васька пытался понять, что с Никитой. Толкового ответа не последовало.
Четвёртую ночь Никита провёл совсем плохо. Говорить внятно он уже не мог. Всех домашних считал сволочами. Бормотал что-то бессвязное и впал в агрессию. Всё порывался кого-то убить, искал топор, то впадал в панику. Сознание его периодически отключалось. Смотреть на парня становилось жутко, и домашние, наконец, всполошились: уже даже им стало ясно, что дело тёмное.
Под вечер к Галуевым приехала скорая помощь из города. Из скорой, под злые и хмурые взгляды отца и сына Галуевых, выгрузилась фельдшерица средних лет.
— Где больной? — спросила она, стараясь не реагировать на злобные взгляды. Опыт у фельдшера имелся уже приличный, она только усмехнулась в душе, сообразив, что попала на вызов в очередную проблемную семью. За время своей работы на скорой помощи она могла бы рассказать о десятках случаев неадекватного поведения, как больных, так и их окружения. О домашних питомцах в виде шавок различных размеров лучше и не вспоминать.