В районе больших восточноафриканских озер, на территории современного Заира, действовали две противочумные станции: Луберо и Блуква (Lubero, Blukwa). Особенно большая работа — повседневная, рутинная и исследовательская, способствовавшая познанию путей распространения чумы в этой части Африки — была проделана в Блукве. Станция находилась на опушке дремучего леса Итури (Ituri), и горстке исследователей-европейцев и их местным помощникам приходилось работать в трудных условиях — душный климат, нехватка нужного материального обеспечения. А когда отголоски событий второй мировой войны дошли и туда, неразрешимой проблемой стал, например, даже такой пустяк, как приобретение новых ловушек для грызунов.
В ряду научных работ, написанных в Блукве, важное место занимает статья об эпидемиологии чумы в районе озера Альберт. И хотя автор Р. Девигнат (R. Devignat) придерживался в ней очень строгого слога, он дает читателю все же заглянуть за рабочие кулисы, когда описывает, какова была методика их исследований. Во вступлении как бы в оправдание он замечает: «Необходимо принимать во внимание, что работаем мы в сердце черной Африки, со скромными средствами и с помощью местных жителей».
С правильными интервалами исследователи посещали отдельные деревни, и их жители все сообща каждый раз устраивали облаву на грызунов.
«Собравшиеся вместе жители деревень поочередно окружают одну лачугу за другой, колотят по соломенным стенам, ищут отверстия нор и мотыгами разрывают ход грызунов, добираясь до самых их гнезд. При этом хватают руками животных, которые пытаются спастись бегством, и вынимают из гнезд детенышей. Добычу бросают в один глиняный сосуд или калебас».
Животные, преимущественно Mastomys coucha ugandae (местное население называет их ритси), и их блохи служили исходным материалом для опытов на морских свинках. Если опыты давали положительный результат, то проводилась вакцинация всей деревни и более обстоятельное обследование грызунов в селении и ближайшей округе (в работу вновь включались все жители с их мотыгами, голыми руками и калебасами).
Достигнутые результаты достойны внимания: за 20 лет было обследовано почти 2 млн. грызунов, выявлено 66 мест, где в природе циркулировала чума, вакцинировано 56 деревень. Больших эпидемий не случалось. Дело же тут было не только в широкой вакцинации, но и в специфическом укладе общественной жизни местного населения: люди жили сильно обособленными семейными общинами, замкнуто, в рамках одной хижины. И еще в том, что на людях, к счастью, водилась не человеческая блоха, а кошачья (Ctenocephalides felis strongylus), которая, как показали опыты, не способна передавать чуму.
Для полноты картины скажем еще кратко о чуме в Америке. Случаи заболевания людей чумой были описаны в Северной Америке только в 1898 г. Более же ранние случаи (вероятно, спорадические) остались незамеченными. На рубеже XIX и XX вв. внезапно началась эпидемия чумы в Сан-Франциско: заболело более 300 человек, 200 из них умерло. Случаи чумы отмечались и в других городах США (Сиэтл, Лос-Анджелес, Новый Орлеан), но там все кончилось не так драматически, как в Сан-Франциско, бывшем в то время главным морским портом страны в торговле с Востоком. И правдоподобным казалось объяснение, что эпидемию в порт завезли с чумными крысами.
Однако некоторые эпидемиологи придерживаются того мнения, что чума в Сан-Франциско могла быть занесена и из американского захолустья, из первичных природных очагов. На такую мысль натолкнуло обстоятельство, настолько курьезное, что о нем стоит упомянуть. В ту пору на рынках Сан-Франциско как деликатес продавались лягушачьи лапки. Покупали их нарасхват, и предложение не успевало покрывать спрос. И тут несолидные предприниматели пустились в аферы: стали продавать вместо лягушачьих лапки сусликов вида Citellus beecheyi (позже было установлено, что этот вид грызунов — основной резервуар чумы в Калифорнии). Чтобы товар был свежим, поставщики привозили сусликов целиком, а рыночных торговцев меньше всего заботило, когда и куда увозят вместе с прочими отходами остатки от сусликов. В мехе сусликов, конечно, было немало блох, и те, чтобы спастись, перешли, скорее всего, на синантропных грызунов, которых было видимо-невидимо в тогдашнем Сан-Франциско с его бесчисленными временными постройками, складами, сараями.
В 1908 г. Общественная санитарная служба США обнаружила чуму у грызунов в природной среде, и это дало повод, во-первых, к дальнейшему исследованию природных хранителей инфекции и, во-вторых, к созданию постоянной противочумной службы. Ею были зарегистрированы лишь единичные случаи заражения людей в разных местах в штатах Калифорния, Колорадо, Нью-Мексико, Юта, Аризона и еще кое-где на Западе США.
Встречается чума и в Южной Америке. И здесь наряду с антропоургическими существуют и природные очаги, в которых болезнь поражает прежде всего грызунов из рода Cavia и некоторые виды местных белок (Sciurus stramineus).
Чума повержена — чем еще интересны для нас блохи?
Чуму выдворили из населенных пунктов, изолировали в дикой природе, но и там противочумные службы всего мира — и сам процесс цивилизации — постепенно затягивают вокруг нее петлю. Стало быть, снова можно относиться к блохам так же непринужденно, как во времена расцвета блошиных цирков?
Ни в коем случае! Блохи переносят не только возбудителя чумы. Другая заразная болезнь, в передаче которой они участвуют, — эндемический, или блошиный (крысиный), сыпной тиф. По клиническим проявлениям он схож с эпидемическим сыпным тифом (о нем уже шла речь в разделе, посвященном вшам), но течение болезни более легкое. Его возбудитель — риккетсии Музера. Вместе со своим основным резервуаром — пасюком — болезнь распространена по всему свету. В передаче инфекции между пасюками, помимо блох, могут участвовать крысиные вши и некоторые паразитиформные клещи. Но от пасюков к человеку инфекция передается блохами, прежде всего чумной блохой. Заражение человека происходит при попадании инфицированных экскрементов блохи на поврежденные кожные покровы (расчесы — микроскопические ранки и трещины).
Блох подозревают также в переносе возбудителей туляремии (заразная болезнь грызунов, похожая на чуму, переходящая и на человека) и целого ряда других инфекций, вызываемых бактериями, риккетсиями и вирусами. На чем основаны эти подозрения? Иногда на таком вот факте: найденная в природе блоха была спонтанно заражена тем или иным возбудителем. Это, конечно, серьезная улика, но еще не доказательство. Дело в том, что сам по себе такой факт ничего не говорит ни о взаимоотношениях между организмом блохи и возбудителем инфекции, ни о способности блохи передавать инфекцию дальше.
В других случаях подозрение основывается на эпидемиологических или эпизоотологических выводах. А уж коль скоро мы коснулись дедукции и рассуждений, столь необходимых в любом исследовании для формулирования рабочих гипотез, то надо упомянуть об идее, представляющейся нам интересной и весьма правомерной: даже такие виды блох, которые никогда не входят в контакт с человеком, могут играть определенную роль и участвовать в циркуляции возбудителя инфекции среди хозяев-животных, например мелких диких зверьков, ведущих полуназемный образ жизни. Этот процесс может проходить — совершенно скрыто от человека — в гнездах этих животных, так же как там скрыто и существование целого ряда видов блох.
Развитие блох всегда связано с гнездами и норами их хозяев. Мы уже знаем, что это самая благоприятная среда для развития личинок блохи. Взрослые же особи одних видов живут преимущественно на теле хозяина, а других — ведут скрытный образ жизни, в гнезде и переходят на хозяина только для того, чтобы напиться крови.