Усиливающееся подозрение эпидемиологов подкрепилось тем фактом, что, за исключением 4 случаев (всего заболело 660 человек), все пациенты покупали молоко в магазинах. При разборе этих 4 случаев — официально их именовали находящимися на самоснабжении — обнаружилось, что и здесь след ведет к молочному заводу.
Параллельно с эпидемиологами вели поиски и другие специалисты. Все сошлись на том, что «рожнявская болезнь» — это воспаление мозговых оболочек и головного мозга и что ее возбудителем служит, вероятно, вирус. На основании микробиологического исследования были со всей определенностью отклонены предположения о бактериальном происхождении болезни. Поэтому большое значение имела работа вирусологов. В опытах по выделению вируса они обрабатывали взятые у больных пробы — будь то спинномозговая жидкость, сыворотка крови, промывание носоглотки или моча и кал — и разными способами прививали их лабораторным животным (белые мыши, молодые морские свинки и кролики, лабораторные крысы, золотые хомяки), ягнятам, подсвинкам, а также куриным зародышам.
Только один опыт увенчался успехом: из сыворотки крови 17-летнего больного в острой лихорадочной стадии удалось выделить вирус, тип которого обозначили буквой «R». Но и это открытие еще не дало однозначного ответа: выделенный вирус хотя и был близок к вирусу клещевого энцефалита, но не был тождествен с ним, а некоторые его свойства не позволяли провести более подробных лабораторных тестов. И только серологические исследования других больных отчетливо показали, что эпидемию вызвал вирус клещевого энцефалита. Такое заключение, казалось, противоречило тому, что выяснили эпидемиологи. Каким образом вирус клещевого энцефалита попал в молоко? А куда девались клещи? Ничего подобного из литературы до сих пор не было известно.
Путь эпидемиологов вновь лежал на молочный завод. Может быть, источником инфекции служат его работники? Нет, такое подозрение сразу же отпало: если кто-то из них заболел, то в одно время с теми, кто покупал молоко в магазинах. Мелких грызунов в цехе не обнаружили. Питьевая вода, которой мыли оборудование, была, как мы уже знаем, вне подозрений. Следовательно, остался последний вариант: молоко поступало на завод уже заражённым.
Группы эпидемиологов разъехались по окрестностям Рожнявы, чтобы на месте проверить обстановку. Им удалось выявить еще ряд больных: признаки были тождественны, но инфекция связана была не с питьем молока, а явно с нападением клещей. Самая же важная находка ждала их под конец поисков — в селе Грушов. Село находится уже в соседнем районе и потому в поле зрения эпидемиологов попало в последнюю очередь. И пожалуй, самое интересное: 15 жителей села, заболевших точно такой же болезнью, были отправлены в другую больницу, где никому и в голову не пришло связать это как-то с эпидемией в Рожняве.
Ключ к разгадке дала живущая в Грушове семья из четырех человек. Все четверо заболели, хотя на них и не нападали клещи и они не употребляли молока с рожнявского завода: пили же они молоко от своих коз и каждый день три литра этого молока сдавали в Рожняве. Там его подмешивали в коровье молоко, которое и развозили в магазины. Этот с виду невинный обман поставщиков и отсутствие должного порядка в работе молокозавода явились причиной заболевания 660 человек, более трети которых потребовалось госпитализировать. От инфекции, вызванной вирусом клещевого энцефалита, никто не умер здесь, но у ряда больных ещё долго в период выздоровления были значительные затруднения.
Но как все-таки вирус попал в козье молоко? Случаи заболевания людей, где источником инфекции, несомненно, служил клещ, показали, что вирус действительно существует в природе, окружающей Рожняву, т. е. здесь имеется природный очаг болезни, как это понимал Е. Н. Павловский. Но в этом очаге, помимо прямого и, можно сказать, классического пути — через клеща, появился новый способ, новый путь проникновения вируса в человеческий организм — через сырое козье молоко. В литературе на этот счет не было никаких данных, так что необходимо было выработать собственное представление, собственную рабочую гипотезу.
Ранней весной, когда свежая трава еще не успела вырасти, козы поедали распускающиеся побеги кустарников и деревьев. При этом на коз нападали клещи, зараженные вирусом; при сосании крови клещи передавали вирус козам. В организме козы вирусы размножались, проникали в молочные железы и выделялись с молоком, а оно, если не подвергалось пастеризации и кипячению, служило источником инфекции для людей.
Эта гипотеза, как и всякая другая, нуждалась в экспериментальной проверке. После нескольких лет работы это удалось сделать братиславским вирусологам Г. Либиковой и М. Грешиковой. Они регулярно доказывали наличие вируса клещевого энцефалита сначала в крови зараженных опытным путем коз, а затем в их молоке в течение 4–6 дней после заражения. А как обстояло дело с коровами и овцами? Ведь и они паслись на пастбищах вблизи Рожнявы. Результаты опытов были положительные и в их случае, однако эпидемиологически самое важное значение имело сырое козье молоко, содержавшее в единице объёма всегда больше вирусов, чем коровье. Опасность могло бы представлять и овечье молоко, но его в некипяченом виде обычно не употребляют. Важно уяснить себе, что вирус сохраняется активным и в молочных продуктах, приготовленных из сырого молока.
Козы на пастбищах ведут себя иначе, чем крупный рогатый скот. Они гораздо чаще продираются сквозь кусты и в большей мере набираются клещей. И не только в кустах, но и в густой высокой траве, с которой козы соприкасаются всей поверхностью тела. По некоторым наблюдениям, на одном и том же пастбище к козам прицепляется втрое больше клещей, чем к другим животным, например к коровам. И это при том, что большую часть присосавшихся к ней клещей коза поедает: в тех местах, куда коза достает головой, она ликвидирует клеща, едва тот раздуется при кровососании до размера горошины. А это тоже может способствовать передаче вируса и вызвать заражение козы алиментарным путем.
Итак, было установлено значение козьего молока в распространении инфекции, но этим еще не была решена вся проблема появления клещевого энцефалита в Рожняве. Наоборот, полученные в 1951 г. результаты породили целый ряд новых вопросов, с которыми сталкиваются те, кто занимается изучением природных очагов болезней. В каких биотопах циркулирует вирус? Какие животные служат его резервуарами? Какие членистоногие переносят вирус? И наконец, где самое уязвимое звено в цепи его циркуляции, как разорвать эту цепь и подавить возможность появления инфекции?
В 1952 г. исследования в Рожняве и ее окрестностях были продолжены. Но на сей раз это уже был не поиск точек, за которые можно ухватиться, а точная плановая операция, в которой участвовали все, кто тогда интересовался изучением природной очаговости, причем не только клещевого энцефалита, но и ряда других инфекций. Открылся путь, по которому пошли многие исследователи, и каждый из них внес свою лепту. Путь, который вел в разные уголки нашей страны, и целью его было исследование не только клещей и не только вируса энцефалита.
Болезни, существующие в дикой природе
Учение Павловского о природной очаговости указало пути, ведущие к объяснению и подавлению эпидемии клещевого энцефалита в Рожняве, и лежало в основе исследований в других районах ЧССР. Однако речь шла не о простом заимствовании готовой схемы и переносе ее из условий дикой дальневосточной тайги в наши среднеевропейские природные условия. Это было бы только на руку тем скептикам, кто не мудрствуя лукаво уже успел осудить это учение как нечто такое, чему в наших краях — окультуренных и причесанных — нечего делать.