Однако гораздо сложнее ситуации, когда вторжение человека в природу не столь очевидно и когда результат может сказаться не сразу, а через много лет. Иногда человеческое вмешательство и не сопровождается какими-то техническими разрушениями или преобразованиями внешней среды — человеку достаточно просто изменить свои обычаи, большей частью под давлением социально-экономических факторов. Можно привести несколько примеров из разных частей света.
В 1957 г. в индийском штате Карнатака (прежнее название Майсур) вспыхнула эпидемия ранее неизвестной там болезни — энцефалита. Заболевали прежде всего люди, жившие в деревнях вблизи тропического девственного леса, причем многие из них умирали. За изучение инфекции взялся научно-исследовательский центр вирусологии в Пуне. Его работники выделили возбудителя этой «новой» болезни — им оказался вирус, сходный с возбудителем клещевого энцефалита, и его назвали вирусом лихорадки Киасанурского леса. В этом лесу исследователи обнаружили не только инфицированных клещей Haemaphysalis spinigera, но и больных обезьян, причем внешние признаки их болезни и гибели были такие же, как и у человека. Инфекция свирепствовала и в последующие годы, продолжалось и ее изучение. Нас же в данном случае прежде всего будет интересовать, как эпидемиологи объяснили внезапное появление «новой» инфекции среди людей, если было ясно, что в лесу среди обезьян вирус циркулировал с незапамятных времен. Объяснение простое. Оказалось, что в районе первоначального очага инфекции численность населения за последнее десятилетие увеличилась более чем вдвое (!). Хотя традиционный жизненный уклад местных жителей и характер их повседневной и сезонной сельскохозяйственной работы не претерпели коренных изменений, нехватка земельных угодий заставила людей выгонять пасущийся домашний скот на окраину леса. Так появился новый источник крови для клещей, и вскоре численность их значительно возросла. К тому же многие жители окрестных деревень начали зарабатывать себе на жизнь рубкой леса для продажи — тем самым увеличился контакт человека с клещами. И наконец, участки, где был вырублен лес, быстро зарастали кустарниками, обеспечивавшими более благоприятные микроклиматические условия для развития клещей, чем первозданный лес. Большое количество клещей + более интенсивная циркуляция вируса + новые возможности контакта людей с клещами = эпидемия «новой» болезни, которая и в течение всех последующих лет оставалась серьезной проблемой.
Кто-то может возразить, что приведенный пример специфичен для Индии с ее высокими темпами роста населения и связанными с этим проблемами. Однако благоприятные условия для инфекции, само того не желая, может создать и человеческое общество, стоящее на высокой ступени материального благосостояния, когда контакт человека с природой обусловлен совершенно иными причинами, нежели просто поисками средств к существованию. Прежде чем рассказать, как с этим вопросом обстоит в Чехословакии, позволим еще себе пример из жизни США. Он возвращает нас к истории изучения пятнистой лихорадки Скалистых гор, а эта история составляет, несомненно, героическую эпопею биомедицинского исследования на Североамериканском материке. Первоначальный природный очаг в районе Скалистых гор постепенно был потушен усилиями поселенцев, с усердием очищавших местность и каждый год проводивших кампании против грызунов — хозяев неполовозрелых стадий клеща Dermacentor andersoni, основного переносчика возбудителя инфекции. С каждым годом сокращалось число заболеваний среди людей, и уже казалось, что с пятнистой лихорадкой навсегда кончено. Но затем неожиданно появились первые случаи заболевания в районах, расположенных к востоку и юго-востоку от названного очага, и год от году такие случаи начали прибавляться. Эта тенденция сохраняется до сих пор, и она давно уже стала предметом обстоятельного изучения специалистами по экологии и социальной экономике населения данной территории. Здесь тоже важную роль играл фактор возрастающей плотности населения, однако — в отличие от Индии — при одновременном повышении его жизненного уровня и материального благополучия. В начале нашего века были уничтожены большие лесные массивы, покрывавшие эту местность. Леса сменились мелкими фермами и сельскохозяйственными усадьбами, а вместе с этим исчезла благоприятная среда обитания для клещей и их хозяев. Численность промысловых зверей и птиц, а тем самым и численность клещей резко пошли на убыль.
К середине века сохранились лишь немногие из первоначальных мелких ферм, их вытеснили крупные механизированные сельскохозяйственные предприятия. Площадь возделываемых земель сократилась за счет тех участков, обрабатывать которые стало невыгодно в условиях все более сложной механизации сельского хозяйства. Заброшенные участки заросли вторичным лесом, опустевшие фермы и целые селения — колонии превратились в центры и зоны отдыха, а охота стала одним из излюбленных источников забавы. Культурный лес во многом превзошел первобытные леса, а охота, соединенная с разведением промысловых зверей, стала здесь новой, весьма прибыльной отраслью человеческой деятельности. Иксодовые клещи быстро приспособились к такой перемене декораций и даже воспользовались ею, особенно когда к разведению промысловых зверей добавилось разведение собак и других домашних животных, тех, что в милости у людей. С полчищами клещей подтянулись и Rickettsia rickettsi — возбудители пятнистой лихорадки Скалистых гор, до этого обретавшиеся где-то в остатках первоначальных биоценозов. Инфекция, тесно связанная, по общему представлению, с дикой природой Скалистых гор и считавшаяся уже отжившей свой век, внезапно начала свирепствовать на территории, носившей характер пригородных зон отдыха. Единственная разница, наверно, состояла в том, что в старые времена Запада, когда женщин тянуло больше к домашнему очагу и саду, а мужчины уходили работать в поле, обрубать сучья в лесу, пасти скот, охотиться и ловить рыбу, пятнистая лихорадка поражала в основном мужчин. Теперь же, когда мужчины пять дней в неделю заняты работой в городах, больше половины случаев заболевания падает на женщин и детей, проводящих в зонах отдыха больше времени.
С внедрением антибиотиков в медицину общая смертность значительно сократилась. Но все равно по-прежнему ряд заболевших людей погибает только потому, что инфекция не была вовремя распознана — о ней просто никто и не подумал. Американский исследователь Харри Хугстрааль так охарактеризовал сложившуюся ситуацию: «Опытом пионеров-ученых ныне часто пренебрегают перекомпьютеризованные и переспециализированные медицинские авторитеты, педагоги и практики. И потому в одной из наиболее автоматизированных и технически наиболее передовых в мире средобитания все еще умирают жертвы инфекций, переносимых клещами».
Вряд ли нужны другие примеры из разных частей земного шара. Ведь везде постоянно повторялась бы одна и та же картина: в одном месте вмешательство человека позволило подавить распространение определенной инфекции, но в другом месте волей-неволей оно способствовало возникновению новых очагов, которые бы иначе никогда не могли проявиться.
Поэтому посмотрим в заключение, как с данной проблемой обстоит дело в Чехословакии, где человеческая память и опыт уже не зафиксировали край с первоначальными природными очагами болезней. К тем факторам, которые оказали глубокое воздействие на природную среду и которые можно подтвердить историческими документами, относится прежде всего развитие охоты и охотничьего хозяйства. Традиции занятия охотой восходят к весьма далеким королевским временам, а его следствием является высокая зараженность клещами некоторых лесных массивов, особенно в чешских землях, которая превышала и превышает численность клещей в сравнимых лесных массивах других стран Европы. Эта ситуация, стало быть, отнюдь не нова, однако новый характер приобрели контакты людей с клещами, и именно в этом сильнее всего проявляется влияние социальных и экономических изменений в жизни общества.