— Один раз ночью, железнодорожный узел.
— Вы русский?
— Да, русский.
— И вы? — обратился Юргенс к Грязнову.
— И я русский, — ответил Грязнов.
— Знакомые?
— Нет, — мотнул головой Грязнов и рассказал, что они впервые встретились у Брехера. — Я дезертировал из Красной Армии в начале 1943 года, долго скрывался в деревнях, боясь попасть в руки партизан, а когда начали наступать советские войска, тронулся на запад. Меня считают погибшим.
Ожогин рассказал, что родился в бывшей Оренбургской губернии, выехал оттуда вскоре после революции и уже больше не возвращался. Единственный его брат живет в Средней Азии. Других родственников нет.
— Кто брат?
— Инженер-геолог.
Юргенс несколько раз стукнул пальцами по столу, а потом достал из кармана пиджака большой серебряный портсигар. Он поставил портсигар на ребро, как бы рассматривая его, раскрыл движением пальцев одной руки, вынул сигарету и закурил.
— Специальность?
— Инженер-электрик и связист.
— Образование получили при советской власти?
— Конечно.
— Бесплатно?
— Да, как и все другие.
— Что же вас заставило стать нашим другом? — Юргенс сомкнул на несколько секунд тяжелые веки.
— Как вам сказать... — начал Ожогин после небольшой паузы. — Причин много и говорить можно долго, но я скажу самое основное: мой отец расстрелян большевиками, мать не перенесла смерти отца. Я и младший брат были лишены возможности работать там, где мы хотели, и жить по-человечески.
— За что уничтожили отца?
— Он был сторонником Троцкого.
— А вы?
— Я не принадлежу ни к какой партии.
Юргенс встал из-за стола и твердыми, размеренными шагами пересек комнату по диагонали от стола к книжному шкафу и обратно. Он встал позади сидящих гостей и обратился к Грязнову:
— А с вами что приключилось?
— Со мной ничего не приключилось, — улыбаясь, ответил Грязнов. — Мой отец родился и живет в Сибири, в Иркутской области. Там же находится младшая сестра. Есть еще дядя по матери, но я не знаю, где он. Я перед войной окончил пединститут. На ваш вопрос, пожалуй, не отвечу. Я не задумывался даже...
— Над чем? — раздался тот же голос сзади, и облако дыма проплыло над головами гостей.
— Над тем, чем вы интересуетесь. Когда вы задали вопрос Ожогину, я, откровенно говоря, подумал: что же отвечать мне, если вы меня спросите, почему я стал вашим другом?
Совершенно неожиданно маска непроницаемой холодности сошла с лица Юргенса, и он улыбнулся. Гости этого не видели. Юргенс попрежнему стоял за их спинами.
— У вас, видимо, веселый характер, — проговорил он прежним тоном и сел в кресло.
Грязнов смущенно опустил голову и прикусил нижнюю губу.
— Веселый, — ответил за Грязнова Ожогин. — В этом я убедился в пути. Он большой любитель приключений, и когда гауптман Брехер беседовал с нами, Грязнов первый дал согласие.
Зазвонил настольный телефон. Спокойным движением Юргенс взял трубку.
— Ашингер? Да, я. Немного занят... Кто тебе сообщил? А? Ну что ж, если не спится, приходи.
Юргенс положил трубку на место.
— О чем еще с вами беседовал гауптман? — спросил он.
Ожогин рассказал. Узнав о готовности Ожогина и Грязнова сотрудничать о немецкой разведкой, Брехер предупредил их, что «настоящей» работе, — он так именно и сказал, — должна предшествовать длительная подготовка и что работать придется, возможно, после окончания войны.
— Не только возможно, а точно после окончания войны, — резко сказал Юргенс, — и независимо от ее исхода. Это надо запомнить. И, кроме того, учтите следующее...
Юргенс изложил условия и определил линию поведения Ожогина и Грязнова.
Говорил он четко и коротко.
Прежде всего — тщательная конспирация. Самая тщательная. Никто не должен знать о их связи с немцами. Абсолютно никто. С сотрудниками Юргенса они будут встречаться ежедневно, но лишь с наступлением темноты и в местах, специально для этого назначенных. Юргенс разрешает и даже рекомендует поддерживать самые широкие связи с русским населением города, но в то же время скрывать свои симпатии к немцам. Чем шире и глубже будут эти связи, тем лучше для дела. Допускается даже высказывать недовольство по адресу немецкой администрации, но осторожно, в меру. Надо также продумать и решить вопрос о том, чем они станут здесь заниматься. Без дела жить нельзя. Это вызовет подозрение, Свои соображения они должны завтра же доложить Юргенсу. Для них уже приготовлена квартира. К себе они могут приглашать кого угодно, кроме лиц немецкого происхождения, связь с которыми может их скомпрометировать в глазах местного населения. О питании заботиться нечего, они будут столоваться у квартирной хозяйки.