— А что меня было ждать? Это он убил ваших товарищей, он ел с вами из одного котла, вам и решать, что с ним делать. Кроме того, я настаиваю на наказании всей тройки, члены которой проглядели в своих рядах предателя.
В, общем сам собой организовался военно-полевой суд. Я даже практически и не участвовал. Творческая инициатива масс.
Вообще-то моё первое желание было забить парня шпицрутенами, но потом посмотрел на него — ведь ещё совсем малыш! Будь ему лет двенадцать-четырнадцать… Такой маленький гадёныш, а уже убийца. И ведь он по малолетству ещё не понимает, что его сегодня казнят. Но казнят обязательно.
Приговор был простой — повесить. Тут же и повесили. Заодно потренировались, как это живого человека, да в петлю. Боюсь, что у нынешней молодёжи таких развлечений будет навалом. Надо будет на ближайшем привале провести с ними беседу о вредности вредных привычек, и, в частности, привыканию к убийству. На этом программа нашего пребывания на аласах Урун Хая была закончена и я дал команду готовиться в походу.
Напинал своего слугу, чтобы собрал жратву в дорогу а сам отправился к Сайнаре, узнавать, как это она вдруг решилась ехать со мной в дальние страны. Послал какую-то служанку к ней, чтобы она вышла на свет божий. Когда она появилась, я чуть не заржал. С косметикой я, кажется, поторопился. Пятилетняя девочка, стащившая у мамы косметичку и туфли на шпильках, возле трюмо раскрасившая себе мордашку — это самое подходящее сравнение.
— Дорогая Сайнара, — немедленно начал я говорить, пока она не спросила моё мнение о макияже, — похоже, косметика тебе не нужна. Зря я её тебе отдал. Давай, я тебе лучше подарю одеколон и научу им пользоваться.
— А что тебе не нравится? По-моему очень красиво, — ответила она.
— Красиво, слов нет, но истинная красота девушки — чистая кожа, розовые губы и никакой пудры! Это мое мужчинское мнение. Ну, если ты хочешь, я могу тебе немного поправить твой макияж.
— Что такое макияж? Ты опять говоришь разные слова, ты хочешь выставить меня дурой?
— Нет, не хочу. Просто есть понятия, слов для которых нет в вашем языке. Поэтому я ими и пользуюсь.
— Ты меня научишь своему дурацкому языку! Чтобы я точно знала, что ты не смеешься надо мной. Давай, делай свой макияж!
— Не мой, а твой. Мужчина в макияже — это… Хм… Плохой мужчина. Пусть принесут нам чистые тряпки, растительное масло и зеркало.
Служанки тут же притащили требуемое, а я смыл с лица Сайнары всю штукатурку. Потом кистью небольшими мазками накинул румяна, чуть-чуть теней и тронул губы помадой.
— Вот теперь посмотри в зеркало, — сказал я, — как тебе?
— Плохо, — заявила Сайнара, — никто так и не увидит, что у меня есть косметик.
— А-а-а, понятно. Тогда она вообще не нужна. Ты и без неё прекрасна.
Я опять стер с её лица все следы косметики.
— И, наконец, завершающий штрих. Поцелуй в шею завершит твой макияж.
Я поцеловал её в шейку. «Настолько лишь простирается действие наук, насколько слабо чувство в людях: когда же колесо страсти пришло в движение, то нет уже ни науки, ни порядка». Эти слова из древнего трактата как раз и относились к сегодняшней ночи. Как я и подумал, мой сёк начали обзывать нефритовым жезлом! А её сюй яшмовым бутоном.
Глава 12
С утра, а вернее, ещё в сумерках, я похитил Сайнару. Прямо из-под носа охраны, не смыкающую глаз по ночам. Даже бдительные Хара Кыыс в тот момент любовались восходящим солнцем. Исключительно дерзкое похищение, прям в традициях древних смельчаков.
Мы отъехали за ближайшую скалу и стали дожидаться остальных. Те что-то запаздывают, видимо понятия восхода солнца у всех разные. Мне было весело. Нет, это ж надо так вляпаться, да еще своими собственными руками вязать себе хомут на шею. Ну дедушка, ну интриган. И ведь не выкрутишься никак. Чёрт. Сайнаре же всё это «взрослое» приключение, ей весело, она в восторге. И щебечет, и щебечет.
Я сплюнул и потянулся к фляжке. Одна радость в жизни осталась. Смею вас заверить, пятый брак был бы в моей жизни совершенно лишним. Так что тоску вселенскую, которая меня обуяла, можно понять.
Можно, например, для развеивания дурного настроения, с кем-нибудь поспорить. Как мой сосед, алкаш и нарколог доктор Курпатов. Рассказывал он как-то историю своей женитьбы, с купюрами, ясен пень, но главная фишка у него была — это споры. Он начал спорить со своими друзьями после его похождений к местной эскимоске, которую склеил, как только прибыл по распределению в какой-то сильно крайний север. Никакого выбора ему как-то случайно в своё время не предоставили. Просто поставили перед фактом трое крепких парней, каких-то дальних родственников его нынешней жены. Тогда он попросту решил срубить максимум на той безнадёжной ситуации, в которую он попал, и спорил со всеми. Друг Саша проспорил ему обручальные кольца, друг Витя — ящик водки, ну и так, по мелочи, он таки насшибал на свадьбу. Все спорщики были твёрдо уверены, что жениться на такой крокодилице в здравом уме не стал бы никто, никогда и ни за какие блага. Поэтому и спорили. И проспорили все. Он потом ещё, всем своим оппонентам назло, на отспоренные купил магнитофон и музыкальный центр «Радиотехника» с колонками АС-90. После этого его ненависть к нему зашкаливала… Сам же, подлец, вопреки собственным же теориям, лечил свои психологические проблемы водкой, а отнюдь не сексом. Но я его, в общем-то, понимал. У меня не встал бы на его жену не только после двухсот грамм, но даже после поллитры.
Однако эти все метания — это от неожиданности. Меня тут типа за своего держат, так что я теперь не просто так, за мной мощная сила. В степи это очень важно. Иногда просто жизненно необходимо, это я в буквальном смысле этого слова.
Всё это я уже из головы выветрилось, когда мы, наконец, собрались в кучу — и Талгат с бойцами, и Дохсун с гринго, и выехали с Урун Хая, подальше от хлопот и забот. Иначе я вообще бы никогда не тронулся с места. Каждый день какие-то заморочки, некогда о себе подумать. Если что-то можно не делать, то я делать обязательно не буду. Это мой, если хотите, жизненный принцип. А тут всем надо-надо-надо. Тем дай, этим выдай. Тьфу.
Поехали мы верхами, безо всяких повозок, иначе бы добирались до Ыныыр Хая недели две, не меньше. Нам не ехать напрямик, надо двигать сначала к мосту, а потом только двигать к моему стойбищу.
Первая ночевка состоялась у Скалы-Бык, которая торчала из степи, как молодой бычок. Очень похоже, если сильно-сильно напрячь фантазию. Это на полпути к Ус Хатын. Нам надо будет ещё туда заглянуть, вроде там были какие-то склады повстанцев. Может, Бэргэновские что и нашли, надо поинтересоваться. На стоянке Ичил что-то заволновался. Запалил тряпку, вымоченную в очередном своём растворе, что-то бормочет. Потом запалил ещё одну. Начал бормотать и кружиться вокруг костра. Потом объявил:
— За нами следили. По-шамански, кто-то украл нашу вещь и по ней следит. Я отправил ложный след, — засмеялся он, — никто так не умеет, могут просто сбить след. А отравить в другую сторону — нет. Теперь пусть ищут. Но надо быть внимательнее.
Талгат заценил шутку по достоинству и усилил караулы. Кому мы могли понадобиться. Что-то мне подсказывала моя пятая точка, что не всё шаманское кубло мы вывели, а может там у ещё чьи-то уши торчат. Старик Эрчим много тайн унёс в могилу. Однако никто нас ночью не побеспокоил.
Благословенные места здесь. Не знаю, может даже и не имело смысла тащить за собой еду и воду. Между холмов и увалов везде есть ручейки, а Сайнара со всей страстью, ей присущей, начала охотится. К ней непременно присоединялись бойцы нашего отряда. К обеду у нас всегда свежатинка — степные куропатки или байбаки. Иногда попадались даже фазаны, этакие степные павлинчики, с удивительно ярким оперением. Так и ехали.
Приближался Ус Хатын. Такие названия — это просто издевательство над здравым смыслом. Тут ежели что-то по приметам называют, то это место — будет в радиусе километров двадцати. Местные как-то с этим разбираются, но я совершенно теряюсь. Три березы — вот они, и тишина. Талгат въехал на холм, вертит головой. Потом по каким-то ему ведомым приметам говорит:
— Вон туда надо. Там люди.
Перевалили через очередную гряду, и в долине, ограниченной тремя холмами, увидели то ли старые кошары, то ли какие-то склады. Вокруг суетились маленькие фигурки людей. Талгат остановил отряд и послал троих бойцов, узнать, что там за суета.