Роберт Уилсон
Тайные убийцы
Посвящаю Джейн и моей матери, а также Бинди, Саймону и Абигейл
Благодарности
Эта книга не состоялась бы без масштабных изысканий, проведенных в Марокко и призванных главным образом выяснить, как различные слои марокканского общества воспринимают трения между исламской и западной культурами. Я хотел бы поблагодарить Лейлу за гостеприимство и за то, что она познакомила меня с людьми самого разного социального положения и образа жизни. Это дало мне неоценимую возможность глубже понять менталитет арабского мира. Должен подчеркнуть, что, хотя все точки зрения, представленные в книге, отражены адекватно, ни один из ее персонажей не имеет даже отдаленного сходства с каким бы то ни было реальным лицом, живым или мертвым. Все они — плод моего воображения, и созданы они были исключительно для того, чтобы выполнять те или иные функции в повествовании.
Как всегда, хотел бы поблагодарить моих друзей Мика Лоусона и Хосе Мануэля Бланко за то, что они поддерживали и выдерживали меня. Они значительно облегчили мне работу над главами, действие которых происходит в Севилье. Выражаю признательность севильской языковой школе «Линк» и моему преподавателю Лурдес Мартинес, которая делала все возможное, чтобы улучшить мой испанский.
Меня публикуют в издательстве «Харпер-Коллинз» уже больше десяти лет. Думаю, пришло время поблагодарить редактора Джулию Уисдом за это десятилетие тяжелой работы. Она не только давала ценные советы по поводу содержания моих книг и успешно продвигала их на рынок, но и всегда была одним из главных защитников моих интересов в этом издательстве.
И наконец, я бы хотел сказать спасибо моей жене Джейн, которая помогала мне в исследованиях, подбадривала меня все те долгие месяцы, пока писалась эта книга, и всегда была моим первым и весьма ревностным читателем и критиком. Некоторые считают, что быть писателем трудно, однако стоит подумать и о писательской жене, которая, помогая автору и поддерживая его, вынуждена быть свидетельницей всех мук и корч творчества, получая взамен лишь скупые похвалы и прочие незначительные компенсации, никоим образом не вознаграждающие ее за те ужасы, которые ей приходится наблюдать. На такое можно пойти только ради любви, и я благодарю ее за эту любовь и надеюсь вернуть ее сторицей.
— А как твоя новая работа? — спросил Наджиб.
— Я теперь устроилась к одной женщине, — сообщила Моуна. — Ее зовут Аманда Тернер. Ей еще тридцати нет, а она уже директор по работе с клиентами. Знаешь, что я для нее делаю? Бронирую билеты и места в гостиницах ей на отпуск. Всю неделю этим занималась.
— Она летит в какое-нибудь приятное место?
Моуна рассмеялась. Она любила Наджиба. Он был какой-то тихий и не от мира сего. Когда она с ним встречалась, у нее возникало такое чувство, будто она вдруг набрела на palmerie[3] в пустыне.
— Ты не поверишь, — сказала Моуна. — Она отправляется в паломничество.
— Не знал, что среди англичан попадаются паломники.
На Моуну, что греха таить, произвела большое впечатление Аманда Тернер, но одобрение Наджиба было для нее гораздо важнее.
— Это не совсем религиозное… Во всяком случае, она едет туда не поэтому.
— А куда она собирается в паломничество?
— Это в Испании, рядом с Севильей. Действо называется Ла-Ромериа-дель-Росио, — стала рассказывать Моуна. — Каждый год люди со всей Андалузии съезжаются в маленькую деревушку Росио. На праздник, который у них зовется Понедельник Пятидесятницы, они выносят Деву Марию из церкви, и тогда все начинают дико веселиться, плясать и пировать. Вот как мне это представляется.
— Не понимаю, — признался Наджиб.
— Я тоже. Но я знаю, что Аманда направляется туда не для того, чтобы приветствовать Богоматерь, а просто потому, что это одна большая вечеринка, которая длится четыре дня. Песни, танцы, выпивка. Сам знаешь, что такое англичане.
Наджиб кивнул. Он знал, что это такое.
— А почему у тебя на это ушла целая неделя? — поинтересовался он.
— Потому что все места в отелях Севильи уже забронированы под завязку. А у Аманды масса требований, просто масса. Ей нужны четыре номера, которые должны располагаться рядом друг с другом…
— Четыре номера?
— Она едет со своим дружком, Джимом Мейтлендом по прозвищу Жирный Кот, — объяснила Моуна. — Плюс ее сестра с собственным дружком и еще две пары. Все мужчины работают в одной компании с Джимом — «Краус, Мейтленд и Пауэрc».
— И чем в своей компании занимается Джим?
— Хеджированными фондами. Только не спрашивай меня, что это означает, — предупредила Моуна. — Я только знаю, что они сидят в здании, которое прозвали «Огурец».[4] Угадай, сколько денег этот тип заработал в прошлом году.
Наджиб покачал головой. Он зарабатывал настолько мало, что такие вопросы его не интересовали.
— Восемь миллионов фунтов? — произнесла Моуна с вопросительной интонацией.
— Сколько-сколько?
— Я понимаю. Не верится, правда? А самый низкооплачиваемый компаньон Джима получил за прошлый год пять миллионов.
— Теперь понятно, почему у них столько требований, — заметил Наджиб, прихлебывая черный чай.
— Все комнаты должны быть рядом. Они хотят въехать накануне праздника, вечером, и потом пробыть еще три дня, съездить в Гранаду, переночевать там и вернуться в Севилью еще на два дня. К тому же им нужен гараж, потому что Джим не собирается оставлять свой «порше-кайенн» на улице, — добавила Моуна. — Ты в курсе, что такое «порше-кайенн», Наджиб?
— Автомобиль? — предположил Наджиб, скребя в бороде.
— Знаешь, как называет его Аманда? «Большой кукиш Джима долбаному глобальному потеплению».
Услышав бранное слово, Наджиб поморщился, и она пожалела, что так далеко зашла в своем желании произвести на него впечатление.
— Полноприводная машина, — быстро стала объяснять она. — Двести пятьдесят километров в час. Аманда говорит, что стрелка расходомера топлива просто на глазах ползет вниз, когда Джим выжимает больше ста шестидесяти. Кстати, они берут с собой четыре машины. Они бы спокойно разместились в двух, так нет же, они возьмут четыре. Такие уж это люди, Наджиб, ты не можешь себе представить.
— Думаю, что могу, Моуна, — ответил он. — Думаю, что могу.
Он стоял напротив подземной автостоянки, на другой стороне улицы. Его лицо было неразличимо под отороченным искусственным мехом грязноватым капюшоном зеленой зимней куртки. Он прохаживался туда-сюда, глубоко засунув руки в карманы. Одна из его кроссовок почти развалилась, шнурки другой волочились по земле, задевая за протертые, волглые концы штанин выцветших джинсов, которые, казалось, всасывали в себя влагу с мокрого тротуара. Он что-то бормотал.
Возможно, он был одним из тех сотен невидимок, втянувшихся в город для того, чтобы жить в подземных переходах, почти сливаясь с каменным полом, топтаться на картонках перед входом в магазины, медленно плыть, словно потерянные души в чистилище — среди существ живых и видимых, ведущих настоящую жизнь, имеющих настоящую работу, и настоящие деньги на карточке, и возможность покупать в кредит все мыслимые товары, в том числе и время.