Ссадина на руке жгла. Все эти мысли укрепили его. Он не боится Инес. Она способна вселять страх в других, он видел ее в суде. Но не в него. Он сильнее. Он трахался со всеми подряд, но она осталась с ним.
Перед ним возник его многоквартирный дом на улице Сан-Висенте. Он энергично открыл дверь подъезда. Он не знал, в чем тут дело: в выводах, к которым он пришел, в зудящей руке или в том, что он споткнулся на лестнице из-за того, что маляры, эти ленивые скоты, просто сдвинули укрывную ткань, вместо того чтобы убрать ее совсем, — так или иначе, он начал чувствовать себя даже отчасти жестоким.
В квартире на первом этаже стояла тишина. Было 6.30 утра. Он прошел в свою комнату и в темноте выложил на стол содержимое карманов костюма. Он снял пиджак и брюки, оставил их на кресле и направился в ванную. Инес спала. Он стянул трусы и носки, кинул их в корзину для грязного белья и встал под душ.
Инес не спала. Она лежала, моргая блестящими темными глазами на сепиевый свет: сквозь жалюзи просачивалось утро. Она бодрствовала примерно с половины пятого, когда обнаружила, что та сторона кровати, которую занимает муж, пуста. Она села в кровати, скрестив руки на плоской груди. В мозгу у нее уже два часа крутился вихрь — нескончаемый марафон мыслей. В ней все кипело от ярости, после того как она с отвращением обнаружила, что его подушка не смята. Но потом она вдруг ощутила слабость — при мысли, что стала свидетельницей этой последней демонстрации его неверности. Потому что это была именно демонстрация.
В эти часы она осознала, что единственная действующая часть ее жизни — это ее работа. Но она теперь была ей скучна, не потому, что изменилась сама работа, а потому, что изменились ее взгляды на жизнь. Она хотела быть женой и матерью. Хотела жить в большом старом доме с патио, в стенах старого города. Хотела гулять в парке, обедать с друзьями, возить детей к своим родителям.
Ничего этого не случилось. После того как со сцены сошла эта американская дрянь, они с Эстебаном сблизились и, по ее мнению, становились все ближе друг к другу. Не сказав ему, она перестала пользоваться контрацептивами, решив сделать ему сюрприз, но менструации у нее продолжались с удручающей регулярностью. Она прошла обследование, и ее признали идеально здоровой человеческой самкой. Однажды утром после секса она собрала немного его спермы и отнесла на проверку. Выяснилось, что он — мужчина исключительной плодовитости. Узнай он об этом, он бы поместил результат анализа в рамочку и повесил его рядом с их свадебной фотографией.
Продажа ее квартиры прошла быстро. Она положила деньги в банк и стала присматривать домик своей мечты. Но Эстебан с отвращением отвергал все дома, которые она хотела купить, отказывался даже смотреть на них. Рынок недвижимости бурно рос. Сумма, которую она получила за квартиру, теперь казалась смехотворной. Мечта уплывала у нее из рук. Они жили в его подчеркнуто мужской, агрессивно-модернистской квартире на улице Сан-Висенте, и он сердился, если она пыталась изменить там хоть какую-то мелочь. Он даже не разрешил ей повесить на дверь цепочку, но это — потому что он не хотел, чтобы она сама впускала его и вынюхивала запах секса после того, как он провел ночь вне дома.
Их сексуальная жизнь начала блекнуть. Она знала, что у него есть связи на стороне, потому что при всей его постельной неустанности у него редко случалось семяизвержение. Она пыталась стать посмелее. Из-за него она чувствовала себя глупо — как будто «игры», которые она предлагала, были чем-то смешным. А потом он вдруг принял ее предложение «поиграть», но всякий раз отводил ей унизительные роли, вдохновленные, видимо, какими-то порносайтами. Она покорялась ему, пряча в подушку боль и стыд.
По крайней мере, она хотя бы не была толстой. Каждый день она бегло оглядывала себя в зеркале. Ее радовало, что у нее небольшая грудь, что у нее видны все ребра и что у нее такие узкие бедра. Иногда в суде она чувствовала головокружение. Подруги говорили ей, что она никогда не забеременеет. Она улыбалась, натягивалась бледная кожа на ее прекрасном лице. Чистая, какая-то пугающая красота.
Инес с удовольствием обдумывала идею грандиозной ссоры, когда услышала, как Эстебан вставляет ключ в замок. Ей показалось, что у нее на руках, тонких, как палки, сразу выросло больше волосков; из-за собственных рук она почувствовала себя странно слабой. Она забралась поглубже в постель и притворилась спящей.
Она услышала, как он опустошает карманы и потом идет в ванную. Включился душ. Босиком она прошла в его комнату, увидела его костюм и обнюхала его, как собака: сигареты, духи, застарелый секс. Ее глаза упали на цифровой фотоаппарат. Она коснулась его костяшкой пальца: еще теплый. Она сгорала от нетерпения, мечтая узнать, что же записано в памяти. Слышно было, как распахнулась дверца душа. Она побежала обратно и легла в постель. Сердце у нее билось, как птица.
Его тяжесть заставила дрогнуть ее тело, легкое, как перышко. Она подождала, пока он не уснет: она давно научилась определять это по его дыханию. Сердце у нее стало биться реже. Ум был холоден и спокоен. Она выскользнула из постели. Он не шевельнулся. В его комнате она нажала на фотоаппарате кнопку быстрого просмотра. У нее перехватило дыхание, когда на экране появилась миниатюрная Мариса. Она была голая на диване, ноги разведены, ладони прикрывают промежность. Еще одна голая Мариса, стоит на коленях и, повернув голову, смотрит через плечо. Шлюха. Она снова и снова нажимала на кнопку, но дальше был только ужин с судьями — алиби мужа. Она вернулась обратно к этой шлюхе. Кто она такая? Черная сучка. Надо узнать, кто она.
Ноутбук Инес лежал в передней. Она перенесла его в кухню и включила. Пока он загружался, она вернулась в его комнату и обшарила полки в поисках провода-переходника. Назад на кухню. Открыла фотоаппарат, подключила провод, соединила его с ноутбуком. Теперь сосредоточиться.
На экране возникла иконка. Автоматически загрузилась программа. Она нажала «скопировать» и сжала кулак, когда увидела, что ей придется перенести в компьютер пятьдесят четыре снимка, из которых ей нужны всего два. Она смотрела на экран, ей страстно хотелось, чтобы программа работала быстрее. Она слышала лишь дыхание компьютерного вентилятора и потрескивание жесткого диска. Она не слышала шороха простыней. Не слышала шагов его босых ног по деревянному полу. Она даже толком не расслышала его вопрос.
При звуке его голоса она резко развернулась. Она видела себя со стороны — хлопчатобумажная ночная рубашка висит на острых плечах, ее нижний край задевает верхнюю часть бедер, она словно совсем нагая перед мужем, стоящим в проеме кухонной двери.
— В чем дело? — спросил он.
— Что? — переспросила Инес. Ее глаза не видели ничего, кроме его гениталий.
Он повторил вопрос.
Прилив адреналина был столь силен, что она засомневалась, сможет ли ее сердце справиться с этой внезапной волной.
После почти двадцати лет общения с преступниками Кальдерон научился распознавать человеческий ужас. Расширенные глаза, полуоткрытый рот, паралич лицевых мышц.
— В чем дело? — спросил он в третий раз. Его голос звучал грубо и властно.
— Ничего, — ответила она, держась спиной к ноутбуку, но не в силах остановить рефлекторное движение рук, закрывающих от него экран.
Кальдерон отодвинул ее в сторону — не грубо, но она была такая легкая, что ему пришлось удержать ее, чтобы ее хрупкие ребра не сломались, ударившись о край разделочного стола из черного гранита.