Специальностью одного художника была роспись стен храмов. Среди прочих фигур он писал фантастические существа с человеческим туловищем и головой животного — условное изображение подручного судьи над душами. Пока он работал, его маленький сын часто играл возле него. Ребенка забавляло смотреть, как рождались на фресках чудовищные образы. Случилось так, что мальчик умер. Попав в Бардо, он встретил там разных страшилищ и узнал своих старых знакомых. Ребенок радостно засмеялся. — «О, — сказал он, — я вас всех знаю, это вас мой папа рисует на стене», — и мальчик захотел поиграть с ними.
Однажды я спросила ламу из Энше, какие видения после смерти могут быть у материалистов, считавших смерть абсолютным уничтожением личности.
— Возможно, посмертные видения такого человека, — ответил лама, — соответствуют религиозным верованиям его детства и окружающей его среды. В той степени, в которой позволяют ему его умственные способности, развитие и ясность мышления после смерти, он наблюдает и анализирует все, что видит. Перед ним возникают факты и собственные его рассуждения, на основе которых при жизни он отрицал реальность этих фактов. Таким образом, он мог бы прийти к выводу, что спит и видит сон. У человека с менее развитым умом вера в полное уничтожение после смерти скорее результат безразличия, умственной лени, чем убеждения, и он может и совсем ничего не увидеть. Но это нисколько не помешает энергии, порожденной его прежними поступками, следовать своим путем и проявиться в новых формах. Выражаясь иным языком, все это помешает новому воплощению материалиста.
Со времени моего приезда в Сикким я очень много работала. Об этом свидетельствовали многочисленные тетради, заполненные выписками и конспектами. Я решила, что имею право на каникулы. Наступило лето, стало жарко. Мне захотелось совершить экскурсию на север страны.
Выбранный мною путь шел по превосходной вьючной тропе, ведущей из Гангтока в Кампа-Дзонг, из Шигацзе — в Тибет. Тропа вилась по пологому склону потонувшего в тропических лесах Дикшу, по берегам Тисты и поднималась вдоль русла одного из ее притоков до самого верховья среди восхитительных пейзажей. Почти в восьмидесяти километрах от Гангтока, на высоте 2400 метров тропа пересекала селение Лаштен, которому суждено было сыграть важную роль в истории моего знакомства с ламаистским мистицизмом.
Лаштен — небольшое горное селение, жители его наполовину земледельцы, наполовину скотоводы — расположено на крайнем севере Сиккима. Это последний населенный пункт по дороге к перевалу на тибетской границе.
Над хижинами возвышается убогий монастырь, прилепившийся к одному из горных отрогов.
Я отправилась туда на следующий день по приезде. Убедившись после беглого осмотра, что храм никакого интереса не представляет, я собиралась уже уходить, как вдруг на ярко освещенный пролет широко открытой двери легла тень, и на пороге появился лама.
Я говорю «лама», хотя на незнакомце не было монашеского одеяния. Но платье его ничем не напоминало одежд мирянина. На нем была белая длинная — до самого пола — юбка и китайского покроя жилет гранатового цвета, с проймами для очень широких рукавов желтой рубахи. На груди висело ожерелье-четки из кругляшек какого-то сероватого вещества (как я узнала позже, эти кругляшки были выточены из человеческих черепов) вперемежку с коралловыми бусинами; в ушах у него блестели большие золотые кольца с украшением из бирюзы. Собранные в длинную толстую косу волосы ниспадали до пят.
Это диковинное создание рассматривало меня в полном молчании. Мой запас тибетских слов был в то время еще очень невелик. Поэтому я не осмеливалась заговорить, ограничилась поклоном и вышла.
На террасе перед монастырем меня ждал юноша, служивший мне толмачом и интендантом во всех вопросах, связанных с путешествием и вербовкой слуг. Едва завидев ламу, спускавшегося вслед за мной по ступенькам перистиля, он трижды распростерся во прахе у его ног и попросил благословения.
Я удивилась: юноша не часто расточал подобные знаки почтения и до сих пор удостаивал ими только князя-тулку и Бермиак-ламу.
— Кто этот лама? — спросила я на обратном пути в бунгало, служившее здесь приютом для путешественников.
— Он великий гомштен, — ответил мальчик. — Мне рассказал о нем его монах, пока вы были в храме. Этот лама прожил много лет совсем один в пещере, очень высоко в горах. Демоны повинуются ему. Он творит чудеса, может убивать людей на расстоянии и летать по воздуху.