Под голову неудачно попал камень, о чем Женька вспомнил уже потом, а пока успел поразиться взрыву прекрасных искр, зажмурился и, прижимая к себе воющего кота, отключился.
Глава 19
Голоса были мирными, негромкими, а слов не разобрать, уж очень сильно звенело внутри головы.
Женька поморщился, но тут же замер, стараясь не шевелить ни бровями, ни кривить рот — больно, и звон становится нестерпимым.
Голоса стихли. Он лежал, да, кажется, лежал, не открывая глаз, боясь даже прислушиваться. Расслабился — на лоб легла прохладная легкая тяжесть, утишила боль под веками.
— Оставь ребенка, — пророкотал знакомый мужской голос, — что ты над ним. Как над котенком.
— Пускай, — возразил голос женский, величественно холодный, — оставь их обоих. Дай лучше мне…
— Не дам. Он сам хочет, со мной.
— Он хочет погулять. Соларис? Мы покажем животному берег.
Голоса удалились, невнятно переговариваясь.
Отан, подумал Женька, обмякая на одеяле, а с ним — леди Маистра. Животное еще. Какое-то.
Приподнял звенящую голову, слабой рукой таща с лица мокрую повязку.
— Боцман?
В поле зрения вплыли глаза, полные слез. Глаза цвета горной лаванды. Рука уперлась в Женькину грудь.
— Тебе нельзя. Лежи. Он с ними. Гуляет.
На щеку капнуло, горячо щекотнуло, скатываясь к шее.
— А Норис? Жень, ты не плачь. Боцман. Они его не обидят? Чинук там…
— Дурак ты совсем. Чинук его охраняет. Страшно гордый, что ему доверили — живое совсем. Норис?
Женя всхлипывая, засмеялась.
— Он тоже. Гуляет. Пешком от Кой-Аша в город, без машины, без телефона и дружков. Знаешь, сколько ему гулять еще!
Женька снова закрыл глаза, притих, восстанавливая в памяти ночные события. Вспомнил ее испуганный голос, руки, изо всех сил удерживающие его от падения. Когда он сам вцепился в Нориса, чтоб не швырнуть того вниз, с высоты, на которой летают чайки. Хорошая такая высота. Конечно, может и кинул бы гада, сволочь такую. Но на Норисе висел Боцман. Нет, понял Женька со злостью на свою мягкотелость, все равно не кинул бы. И будет теперь всю жизнь расхлебывать.
— Жень. Ты меня прости.
И умолк, не зная, продолжать ли. Пришла трусливая мысль, неся с собой облегчение — а вдруг она не знает, про клятву, которую потребовал Норис. И можно просто промолчать, о том, что он, терзаясь и мучаясь, полный ярости и возмущения, все равно мгновенно выбрал Боцмана. Даже когда терзался и вроде бы, еще сомневался, внутри сам понимал — все равно — Боцман.
Женя ждала, приоткрыв губы, смотрела серьезными мокрыми глазами.
Он кашлянул, отвернулся, уставился в угол, где доски терялись в сумраке, показывая только блик на паутинке. И все рассказал, стараясь коротко, и без жалости обрывая себя при каждой попытке оправдаться.
Замолчал, слушая тишину внутри маленького дощатого домика.
— Я знаю, — сказала Женя. И тихо засмеялась, — он так и думал, понимаешь? Хотел, чтоб ты мучился, а знаешь, почему?
— Нет…
— Потому что понял — он тебя по-другому не достанет. Женечка, таких вещей может напридумывать каждый паршивый козел. Ну тут надо бы сказать «злодей», но мне и слова такого жалко, на Нориса. Но все эти вещи — придуманные. Специально придуманные, чтоб сбить с толку нормальных, настоящих людей.
— Но я же все равно!…
— Но я же успела, — перебила она, ладонями поворачивая его голову и набрасывая на глаза мокрую повязку.
— А если бы нет?
— Значит, случилось бы еще что-то. Чтоб все произошло, как надо.
— Тебя послушать, — буркнул Женька, стыдясь невероятного чувства облегчения (она не сердится, и она тут, с ним), — так мы ничего сами не можем, да? Сиди и жди, чтоб произошло. Как надо.
— Ага. Сильно ты сидел. В грязи. И Боцман твой — великий и доблестный герой — сильно он сидел, когда орал и цапал лапами Нориса по морде!
— Но все равно, я же!.. — тут Женька вдруг представил себе великую битву кота и злодея (козла, поправился мысленно) — в ночном небе под звездами, над заливом вулканов, озаряемых лунным светом… И расхохотался, стеная и придерживая все болящие места по очереди. Рук явно не хватало.
— Понял? — неправильно догадалась Женя, тоже смеясь, — не сиди и жди, а вы тоже происходили. В каждый момент, каждую секунду. Ты происходил, и Боцман, а еще — Ньерд с Хиус, которых притащил за мной Чинук. Все складывается из всего. Только тогда получается картинка. Нет, картина. Картинища. Ты рад, что она сложилась именно так?