Мальчику было три года, когда во время родов Алисы умерла его мать. Он толком не понимал, что происходило. Единственное, что он отчетливо осознавал — невыносимую тоску по родному материнскому теплу. Однако Глен рос без нее и уже плохо помнил, каково это — касаться волос своей мамы, вдыхать ее запах, ощущать ту незаменимую нежность, с которой не способно сравниться ничто. Он привык жить без мамы, но в данный момент не представлял себе будущее без отца. Возможно, не самого идеального, имеющего свои недостатки и мучающие его призраки прошлого, но Мигель был его родителем, и Глен любил его несмотря ни на что.
В будущем он привыкнет и к этому, ведь всем известно, что ничто не лечит раны лучше, нежели время, но в тот день ему казалось, что внутри что-то оборвалось, а крохотный мир мальчика начал медленно и неотвратимо разрушаться.
Брат переносил расставание с родителями гораздо хуже, чем его трехлетняя сестра — возможно, она просто точно так же не помнила их и даже не понимала, почему все так сильно горевали. Да и все-таки она была не настолько близка с ними, как Одри или Глен. Особенно если учесть, что после смерти мамы отец несколько отстранился от своих детей и предпочитал кружку крепкого спиртного их компании.
Однако в защиту Мигеля хочу сказать, что в памяти Глена все-таки сохранились отрывочные воспоминания о жестах нежности со стороны папы. Его пристрастие к алкоголю, разумеется, не делает ему чести, но у ни у меня, ни у его сына почему-то не получается злиться или презирать мужчину. Даже наоборот, я питаю к нему жалость, ведь он невиноват, что так сложились обстоятельства. С другой стороны, такого исхода вовсе не было бы, окажись он чуть крепче морально, но пусть каждый судит — или осуждает — по-своему.
Мне нравится рассуждать о людских судьбах, их слабостях и достоинствах — это зажигает во мне интерес и развевает скуку, — но сейчас я снова отвлекся от основной ветки повествования, а вернуться к нравственным исканиям могу в любой момент.
Глава 2.1 Свинина и жаркое
Глен, даже будучи шестилетним мальчуганом, каким-то образом сумел понять, что старушке Одре необходима помощь. Конечно, он не мог устроиться на нормальную, взрослую работу с соответствующей оплатой, но невыносимо было сидеть без дела, наблюдая, как и без того болезненная бабушка, превозмогая судороги и боли во всем теле, сидит вечерами в полутемной комнате, сгорбившись над клубком с пряжей, и вяжет, вяжет…
Во всей ее позе ему чувствовался немой укор, хотя я уверен, что ничего похожего на осуждение Одри не испытывала. Наверное, единственным человеком, которого она винила, был Мигель Сандрес — уж его-то старушка никогда не жаловала.
Тем не менее, когда снег начал таять, Глен стал искать себе работу. Иногда он подносил сумки соседке-вдове, выполнял какие-то мелкие и незначительные поручения, получая за них невообразимо малые деньги. Конечно, самому мальчугану казалось, что оплата была стоящей, поэтому он с гордостью приносил своей бабушке старый медяк.
Когда Одри впервые увидела, что ее внук стал приносить домой честно заработанные деньги, она не выдержала и прослезилась. Ее боли все усиливались, и работать становилось все труднее. Разумеется, полученные Гленом монетки не стоили многого, но его бабушка так не считала.
На потуги мальчика соседи, которым он помогал, смотрели сначала с жалостью и снисхождением, но позже не смогли не проникнуться уважением к юнцу.
Однако, если бы Глен узнал, что все его старания на самом деле не принесли и трех серебрушек (даже простой вызов врача стоит раз в пять больше), то, уверен, это бы разбило его и без того раненое сердце, и он проплакал бы всю ночь в подушку, не в силах совладать с собственным бессилием.
Ближе к лету Одри практически перестала выходить на улицу, ее дыхание стало шумным и тяжелым. Одышка появлялась даже при самых незначительных действиях, от которых она так же моментально покрывалась потом. Грудь сдавливало, будто на нее положили огромный булыжник.
Словно утопленница, она уже медленно шла ко дну, но все еще продолжала делать какие-то неуклюжие движения руками.
Когда дома стало не хватать еды, Глен был на грани слез. Он винил себя, что делает недостаточно, поэтому практически перестал появляться дома, как одержимый, ища способы заработать денег. Соседи даже стали посмеиваться, глядя на мальчика. Все уважение к нему исчезло, и им действительно казалась смешной ситуация, в которой находилась семья Сандрес. Они знали про нее, но поскольку сами были далеки от такой проблемы, то не принимали ее близко к сердцу.