— Папа, — вплотную приблизившись к отцу, горячо зашептал Петр, — по-моему, у нас в поселке какое-то ЧП!
— Окстись, Петр, какое еще чрезвычайное происшествие может произойти в нашем дачном урочище, разве что дождь… — отшутился Поляков-старший.
— Папа, — настаивал сын, — тебе не кажется странным, что в начале и в конце нашей улицы стоят две машины «скорой помощи»?
— Сынок, а что здесь странного? В нашем поселке сплошь пенсионеры, генералы, ученые… Мало ли, у кого-то сердечный приступ приключился… Короче, выбрось все это из головы и пойдем к столу, тебя уже заждались!
— Папа, ты, конечно, скажешь, что я перетрудился, что все это — нервы и мнительность, но посуди сам, что могут делать сразу две машины-«неотложки» в нашем маленьком дачном поселке? Тем более что стоят они не у каких-то конкретных дач… Они расположились так, будто блокируют нашу улицу… Я решил, что может быть, они заблудились, и подошел к одной из них… Знаешь, что я увидел? У нее московские номера!
— Ну и что? — с напускным безразличием спросил генерал.
— Да как ты не поймешь, папа! — все более распаляясь, Петр заговорил в полный голос. — Машины-то — не местные, иначе бы у них были номера Московской области, эти же прибыли из Москвы!!
Папа, мы же с тобой профессионалы… Ты не хуже меня знаешь, что и КГБ, и ГРУ для ареста объектов зачастую используют в качестве прикрытия машины «скорой помощи», так как их вид вызывает у окружения гораздо меньше беспокойства, чем милицейские «уазики». Кроме того, в их кабинах можно свободно разместить группу захвата… Разве не так? Одного в толк не возьму: кто из наших соседей может быть объектом заинтересованности органов, если в поселке, кроме генералов спецслужб и ученых с мировыми именами, некого более караулить или… арестовывать?!
— Ладно, сынок, не нашего ума это дело… Пойдем в дом!
Выслушав несколько здравиц в свой адрес, Поляков-старший вдруг похлопал себя по карманам:
— Я сейчас, сигареты оставил… — скороговоркой произнес генерал и опрометью бросился в свой кабинет.
Собравшиеся недоуменно переглянулись — хозяин никогда не позволял себе курить в помещении. Впрочем, сегодня его юбилей, мало ли, решил сделать исключение!
Заперев дверь кабинета изнутри, генерал скользнул к стеллажу с грампластинками. Здесь находилась единственная улика — белый конверт, в который был. вложен Первый концерт Чайковского, служивший копиркой для нанесения тайнописи. Трясущимися руками Поляков выдрал белый конверт, чиркнул зажигалкой и объятую пламенем бумагу выбросил в форточку…
«Все! Теперь ничего не найдете, хоть весь дом переройте!» В волнении генерал забыл про дождь. О сохранении улики позаботилась природа…
…На следующее утро 7 июля отставной генерал был задержан бойцами «Альфы» на тихой поселковой улочке, когда он в парадном мундире при всех регалиях направлялся в Военно-дипломатическую академию, чтобы произнести напутственное слово очередным выпускникам, будущим военным разведчикам.
В микроавтобусе «скорой помощи» его переодели в спортивный костюм и доставили в Лефортово…
…В тридцатые-сороковые годы прошлого столетия основным мотивом сотрудничества с советскими спецслужбами являлся антифашизм, и люди охотно шли на вербовку за одну лишь идею.
Эпоха романтизма закончилась, и сегодня на ниве добывания и защиты секретов правит бал меркантилизм, а агентами спецслужб — не важно, наших или иностранных — становятся, как правило, люди ущербные и закомплексованные, одержимые страстями или наделенные какими-то пороками; страдающие непомерным самомнением и, как им кажется, невостребованные; корыстолюбивые, ставящие превыше всего личную выгоду и собственное благополучие; злобные и мстительные, не умеющие прощать нанесенные им обиды; беспринципные азартные игроки, готовые ради сомнительного удовольствия поставить на карту собственную судьбу и судьбу своих близких.
Дмитрий Поляков оказался на службе у американцев не потому, что стал жертвой шантажа и собственного малодушия, как это было в случае с Моториным. Отнюдь нет. Генерал изначально был предателем по убеждению.
Отвергая политические ориентиры советского руководства времен хрущевской «оттепели», Поляков считал, что новые правители СССР, пришедшие на смену Вождю, незаслуженно попирают и предают забвению идеалы сталинской эпохи.
Были и другие, более тривиальные причины, побудившие подполковника, а со временем — генерал-лейтенанта, верно служить сначала американской контрразведке, ФБР, а затем Центральному разведывательному управлению.