Из всей моей практики этот случай запомнился как самый экстраординарный.
Одно время моя жена подрабатывала, демонстрируя пищевые продукты. Однажды на работе она познакомилась с женщиной (назовем ее Нэнси), которой доктор сообщил, что ее супругу осталось жить не более двух месяцев. Супруг (назовем его Том) страдал очень редким заболеванием, при котором часть кишечника поражена инфекцией и рано или поздно интоксикация должна привести к смертельному исходу. Это был неизлечимый случай. Пораженную часть кишечника можно было бы удалить хирургическим путем, но Том был настолько ослаблен болезнью, что доктор не без оснований решил: ему не вынести длительной операции — он погибнет на столе. Операция, которая могла бы спасти ему жизнь, наверняка убила бы его, поэтому его просто оставили умирать. Вот такая невеселая история.
Ди была настолько тронута печальным рассказом Нэнси, что, придя домой, рассказала мне все и спросила:
— Билл, не можешь ли ты хоть чем-то помочь этому человеку?
— Что я могу? Если его доктор сказал, что надежды нет, то так оно и есть. Я не Бог.
— Но ведь ты уже не раз помогал людям, у которых не было надежды. В конце концов, ты мог бы просто поговорить с ним, поддержать его. Прошу тебя, позвони Нэнси и попроси их с Томом приехать к нам сегодня. Вот ее телефон.
— Ди протянула мне клочок бумаги с номером телефона.
— Но я же не знаю этих людей. Я не знаю, что говорить, — возражал я.
— Позвони, Билл, пожалуйста! Для тебя нет без выходных ситуаций.
Своей жене я никогда не мог отказать, поэтому позвонил и пригласил Тома и Нэнси к нам. Уже позже я узнал, что Ди не сомневалась в моем ответе и заранее предупредила Нэнси и Тома, чтобы они ждали моего звонка. Они появились ровно через 20 минут.
Том выглядел ужасно. При росте в б футов он весил не более ста фунтов. Дистрофия «съела» его мышцы: это был скелет, обтянутый кожей. В глубоко запавших глазах не было даже искорки жизни. С огромным трудом он поднимал ноги не более чем на дюйм. Следы от инъекций на руках не заживали, из них сочился гной. Его истощенный организм не в силах был даже оправиться от инъекции. Мне стало понятно, почему доктор решил, что Том не переживет операции.
Это был живой труп. Да что там, пожалуй, многие трупы выглядят и получше, чем бедняга Том. Мы расположились в гостиной. Ди приготовила чай. Я не имел ни малейшего представления о том, чем я могу помочь бедняге. Еще до встречи у меня теплилась надежда, что я мог бы облегчить положение Тома при помощи гипноза, но едва мы начали разговаривать, как эта надежда испарилась. От интоксикации Том почти совершенно оглох. Когда я сидел напротив него и кричал во весь голос, он с трудом мог расслышать отдельные слова. Что делать? Я не могу загипнотизировать человека, который абсолютно лишен слуха, и я никогда не слышал, чтобы кто-то впал в гипноз от записок. Как же быть?
Я расслабился, откинулся в кресле, вошел в измененное состояние сознания до уровня тета-ритма. Мысленно я послал космическому сознанию только одну просьбу: «Помоги!»
И помощь пришла мгновенно. Озарение сверкнуло в моем сознании как молния. Через секунду я уже знал, что делать. Признаюсь честно: я знал, что делать, но что все это значит — не понимал. Весь мой опыт подсказывал, что глупо обращаться к Высшему сознанию за подробными инструкциями. Оно сообщило, что делать, и этого вполне достаточно. Рассуждать в таких случаях бесполезно и глупо.
Я провел Тома в смотровую комнату и усадил в глубокое кресло. На листе бумаги я написал: «Откинься назад и расслабься. Закрой глаза и не открывай их до тех пор, пока я не коснусь твоего лба». Том кивнул и закрыл глаза.
Я поднес ладони к его лицу, но не прикоснулся. Между ладонями и лицом Тома оставалось расстояние в полдюйма.
Я развел руки и начал медленно опускать их вдоль тела Тома, как бы сканируя его. Буквально сразу мои руки стали горячими. Чем дольше я сканировал его тело, тем горячее становились руки. Они стали красными и отекли. Мне казалось, будто я окунул их в кипяток. Я сканировал тело Тома около десяти минут. Затем я почувствовал, что руки становятся холоднее. Отечность и краснота исчезли. Я понял, что сделал все, что мог, и осторожно прикоснулся ладонью к его лбу. Том открыл глаза и буквально выпрыгнул из кресла. «Господи! Что вы со мной сделали? Я чувствовал себя так, словно меня сунули в котел с кипящей водой, однако сейчас мне значительно лучше».
Его кожа приобрела нормальный цвет. В глазах затеплилась жизнь. Когда мы возвращались в гостиную, он шел, а не волочил ноги.