Он никак не среагировал на ее рассказ. Он ей снился, хорошо. Но почему она вкладывает в этот сон нечто большее – странное, почти навязчивое желание? Ему тоже снятся сны. Часто одно и то же: радость в тот день, когда он выиграл первый турнир регби, падение в бездонные пропасти, красивые девушки, так, ничего особенного. И тем более ничего такого, что после пробуждения превращалось из сна в знак судьбы.
Пьер был женат уже пятнадцать лет и всегда хранил верность жене. В университете он встречался с несколькими девушками, но после знакомства с Кларой поклялся себе, что, если у него получится ее завоевать, он никогда не посмотрит в другую сторону. И сдержал клятву. Несмотря на сюрприз, который открылся ему позднее, или, если быть точным, некий изъян Клары. Помешательство на потреблении, возраставшее с каждым годом совместной жизни. Сначала Пьер не обращал на это внимания. Клара хотела, как все соседки, ходить на занятия в спортзал в Club Med, а не VVF. Хорошо. Но постепенно она поднимала планку: Мальдивы зимой, кухня Boffi за тридцать тысяч евро, шторы в тон коврам, Smart вместо Twingo и так далее. Конечно, он проводил много времени в офисе – особенно с тех пор, как переехал в Марсель и взялся за фирму брата, и смотрел на увлечение жены как на законную компенсацию за те вечера, когда он сидел за своими компьютерами.
Пьер говорил об этом с Анитой, проводившей психологический тренинг на фирме. Вместе с ней он составил карту фрагментов своей жизни: часть, посвященная его роли отца, супруга, главы фирмы и т. д. Третья в списке стала слишком важной, но Пьер не переживал по этому поводу. В остальном бояться Кларе было нечего. Он не обращал внимания на других женщин. Размеренное существование и соответствующая репутация – и количество предложений со временем уменьшалось.
В любом случае, если бы он выбирал «дополнительную» женщину, он не подумал бы об Эмме. Конечно, она не оставляла его бесчувственным. При их первой встрече, когда в «Супра Дата» их начальник представил друг другу, он подумал: «Надо же, а вкус у старика еще есть». Но что-то в ней не давало ему покоя. Отсутствие мягкости и женственности. Раздражение, которое он испытывал, видя ее на работе. Ее успех казался ему слишком быстрым и даже незаслуженным.
По правде говоря, в глубине души Пьера раздражало – теперь он вспомнил об этом – ее безупречное воспитание, политкорректность. Он думал, что в лицее она была отличницей по математике или физике. Сверх того, артистические наклонности, наверное, умение играть на скрипке или фортепиано. Короче, этакая девочка-отличница.
В «Супра Дата» она получала немного больше, чем он, хотя они занимались практически одним и тем же, и была одной из немногих, кому предоставили корпоративный автомобиль. И это действовало на нервы: Пьер всегда считал, что она получила работу благодаря системе квот, применяющихся в американских компаниях. Система обязывала компании нанимать на технические должности, обычно занимаемые мужчинами, определенный процент женщин. Он даже мягко сказал ей об этом в тот день, когда она объявила о переезде в Сан-Франциско. Она взбесилась. Скажи Пьер, что она продвигалась по «служебным диванам», она и то восприняла бы это легче.
Он не считал ее переезд в США невосполнимой утратой для предприятия и скоро забыл о ней.
Тем не менее образ Эммы всплывал в памяти раз или два в год, когда он водил дочек в парк аттракционов. В такие дни он вспоминал одно и то же: в «Супра Дата» в 1990-х годах дирекция каждый год устраивала мотивационные семинары. Обычный прием с целью сплотить «войска». Поэтому Пьер с коллегами спускались на плотах по ущельям Вердона, шли по раскаленным пескам Марракеша и играли в пейнтбол в лесах Трансильвании.
А затем был период астронавтики. В тот год Эмма ездила с ними. Они провели несколько часов в симуляторе полета: управляли космическим кораблем и ощутили, впечатанные в кресла, давление настоящего отрыва от земли. Затем – симулятор невесомости: в длинной закрытой камере свободные от притяжения, они «плавали» в невесомости и ходили по стенам – балет марионеток, свободных и неловких.
Тогда случилась одна странная вещь: в конце упражнения Эмма и Пьер оказались бок о бок в горизонтальном равновесии на нижней стенке камеры, словно готовясь прыгнуть с трамплина в бассейне. И в момент прыжка в пустоту, вместо того чтобы смотреть вперед, они улыбнулись друг другу и прыгнули, не отводя глаз. Он отлично помнит эту сцену. Лицо молодой женщины, ее улыбка, темные волосы, летающие вокруг лица, – ему показалось тогда, что на несколько секунд время остановилось.
С тех пор, когда Пьер приходил на космический аттракцион с детьми или смотрел на фотографии астронавтов, он вспоминал об Эмме. Анита, с которой он шутил на этот счет, несомненно, видела во всей этой истории след подавленного желания, но Пьер научился воспринимать ее рассуждения отстраненно.
Однажды Анита сказала, что люди, не испытывающие удовольствие от еды, точно так же не любят радости постели. Проще говоря, сексуальный аппетит связан с аппетитом обычным. Более того, она распространяла это мнение и на тех, кто не любит готовить. Анита смотрела на мир сквозь призму фрейдизма, и Пьера это раздражало. Не говоря уже о том, что в настоящее время Клара жила на диете «салат – йогурт».
«Почему я?» – Эмме не пришло в голову спросить у него о том же. В конце концов, даже если ее смутил он, позвонила-то она. И даже если удовольствие от танца было совершенно очевидно взаимным, что могла она предположить о причинах, побуждающих Пьера обнять ее? Если бы она набралась смелости и спросила, Пьер, наверное, сказал бы ей, что, как и она, он не хочет упускать возможность установить более глубокие отношения, нежели те, что порождает повседневность. И что он тоже почувствовал необъяснимую нежность поцелуя.
Они поднялись и пошли дальше. Когда Эмма обняла его за талию, Пьер испытал такое блаженство, что пришел в замешательство. Почему его так тянет к этой женщине? Ничего подобного он не испытывал уже лет пятнадцать.
– Слушай, а Баретт? – повернул он беседу. – Как ты на самом деле с ним познакомилась?
– Ничего особенного. На вечеринке в университете.
– Танцевали, потом ты ему позвонила…
– Прекрати! Дэн не умеет танцевать. Мы начали спорить о будущем управленческого программного обеспечения, очень хорошо это помню… Понимаешь, не вчера дело было.
Пресса изображала историю Дэна и Эммы как логическую последовательность объективных фактов: студенческий роман, перерыв на шесть лет, новая встреча на семинаре Эстер Дайсон, одного из гуру информатики, в Нью-Йорке. Интересная история, но мало страсти и согласованности. Она хочет семью, он против. Она ждала его, потом бросила. Точка. Только это карикатура на реальную историю. У Баретта и Шеннон много общего, прежде всего – поразительное интеллектуальное партнерство, но в жизни у них разные приоритеты и принципы.
– Я не хотела отказываться от работы во Фриско… а Дэн не хотел детей – в то время. Но это все уже в прошлом.
Судя по неуверенному тону, Пьер заподозрил, что рана была не такой уж старой, как она хотела изобразить.
– А правда, что в брачном контракте у него оговорено право раз в год проводить с тобой уик-энд? – спросил Пьер.
– Да – и не вижу в этом ничего сверхъестественного.
– Я же ничего не сказал!
– Ладно, давай прямо, – в голосе Эммы звучало заметное нетерпение, – правда, что наш ежегодный уикэнд вписан в его брачный контракт, но это не значит, что… Словом, когда он спросил об этом Амелию, она ничуть не возражала. Знаешь, она никогда не считала меня соперницей. Когда Дэн ее встретил, мы уже разошлись. Кроме того, секс в наших отношениях всегда был на вторых ролях.
Темнота скрыла улыбку сомнения на лице Пьера. Он слегка коснулся губ Эммы и ласкал ее плечи. Пьер не мог поверить, что Дэн Баретт, всегда столь страстно относившийся к интеллектуальным переменам, мог оставаться бесчувственным к ней. Но она опередила вопрос.