«Что поделать, – говорил себе Пьер, будучи прирожденным фаталистом. – Женщина, которая вышла за вас замуж в двадцать пять, вряд ли изменится к сорока…»
Пьер понимал, что у него осталось самое большее пять минут, чтобы выпить чашечку черного кофе. Участницы конгресса наверняка заполнят конференц-зал без опозданий. С первого дня семинара, с прошлой субботы, Пьер замечал, что его техники иногда «запаздывают», а вот конгрессистки, наоборот, всегда приходят вовремя. По большому счету, точность – вежливость королев, напомнил он себе. А если говорить о пунктуальности сегодня, то он тоже был явно не на высоте. А жаль. Ежегодный женский конгресс – один из крупнейших клиентов «S3E» (звук, свет, информационное и техническое обеспечение).
Пьер сел за свободный столик и попытался привлечь внимание официантов. В дверях стояли двое полицейских и разговаривали с директором отеля. На террасе все столики были заняты, внутри – толчея.
«Какой контраст!» – подумал Пьер, глядя на море, которое этим утром было спокойное и прозрачное, как горное озеро. Сильный теплый ветер, дувший с вечера, стих еще ночью.
На краю дока, нависавшего прямо над морем, стояли столики, занятые женщинами, которых становилось все больше: они постоянно приносили новые стулья. Несмотря на жару, большинство из них были одеты в брючные костюмы – черные или в тонкую полоску, клетку или «куриную лапку» – слишком жарко, не по сезону. Некоторые были в джинсах и рубашках без рукавов, открывавших загорелые плечи. Пьер издалека узнал стиль «деловой женщины, возвращающейся из отпуска», уже задавленной стрессом. С такими женщинами ему всегда было некомфортно.
Некоторые держали в руках журналы. Другие работали с электронными ежедневниками. Рядом с этим сборищем business women, разбавленным несколькими актрисами и телезвездами, Пьер чувствовал себя ничтожным и… неуместным. Провинциалом, как сказали бы парижане. Что ж, в конце концов, он всего лишь обслуживающий персонал, один из многих… даже если у него и были прекрасные отношения со вторым человеком в Женском конгрессе, единственной француженкой, входившей в исполнительный комитет, Кристель Лорик. Именно она три года назад приложила все силы, чтобы он получил этот контракт.
Пьер попытался найти знакомые лица. В Figaro, который лежал в его номере, он прочел, что здесь должна быть Хилари Клинтон. Еще Сеголен Руаяль и несколько «шишек» вроде Индры К. Нуйи, индианки, возглавляющей Pepsi-Cola. Уже третий год подряд его компания обеспечивала техническую сторону проведения конгресса. Пьер достаточно быстро понял, что этот конгресс, который он поначалу счел забавной манифестацией женщин, которым не хватает внимания прессы, был серьезным общественным институтом. Встреча лидеров борьбы за права женщин во всем мире, которую невозможно игнорировать. Нечто вроде саммита Женщин с большой буквы, на котором обсуждались условия жизни женщин в мусульманском мире, вопросы борьбы за повышение зарплат или детали возможных последствий победы женщины на президентских выборах в Америке. Пьер помнил, как Беназир Бхутто или, например, Ингрид Бетанкур позировали для фото на фоне Музея десанта. На заседания иногда приглашались несколько мужчин, но они обычно появлялись в последние дни работы конгресса. У компании Пьера за все годы работы не было ни одного такого крупного клиента, как конгресс. Да и благодаря этому обстоятельству количество клиентов из Парижа прибавилось. Пьер даже подумывал уехать из Марселя. Клара всегда возмущалась, услышав о «возвращении», забыв, как она впала в депрессию, когда несколько лет назад им пришлось переехать. Но на то она и Клара.
Наконец к Пьеру подошел плохо выбритый официант и спросил безразличным тоном:
– Кофе, месье? Что-нибудь еще?
– Нет, только кофе… Я очень спешу.
– Не только вы.
Официант взял чашку Пьера, наполнил ее кофе и поставил прямо на стол, не на блюдце. Кофе выплеснулся через край, на скатерти расплылось пятно. «Он из Парижа», – подумал Пьер, полагая, что официанты в провинции всегда любезнее парижан.
– Спасибо, вы очень любезны, – сказал Пьер, кладя сахар в кофе. – А скажите, что сегодня случилось в отеле? Мне показалось, кого-то увозили на носилках утром.
– Как, вы не знаете? Номер сто двенадцать. Шведка, ей стало плохо вчера после обеда. Врач приехал вечером… Он решил, что это аллергия и ее не надо госпитализировать. По-моему, ошибка в диагнозе. Хотя, конечно, я не доктор…
– И что же?
– Утром ее нашли в коме. Сотрудница музея. Красотка, поверьте, а я их повидал! Слегка не от мира сего, правда: вчера днем попросила «Дарджиллинг»… а когда я принес чай, заявила, что просила кофе с молоком! Прямо взбесилась! Но в этом году еще все отлично. Их меньше, чем обычно, этих супервумен, – сказав это, официант ушел.
Пьер вдруг вспомнил, что не прочитал SMS, пришедшее утром. Сообщение было от Фрэнка, давнего коллеги, программиста, работавшего в РМЕ в Экс-ан-Провансе. Они играли в регби по субботам.
ОТПРАВЛЯЮ ТЕБЕ ФАКС. НОМЕР?
Фрэнк, видимо, тоже пытался связаться напрямую. Иногда, когда сеть работала в ограниченном режиме, SMS все же проходили. Пьер попытался вызвать номер Фрэнка. Короткие гудки, линия занята. Пьер положил телефон на белую салфетку и увидел, как на дисплее появилось сообщение оператора:
Сеть перегружена.
Пьер попытался отправить SMS – успешно. Фрэнк получит ответ, и хорошо. Номер факса отеля был указан в меню, лежавшем на столе.
Пьер поспешил к залу Эйзенхауэра, где вот-вот должно начаться заседание. Техники, очевидно, беспокоятся, что его нет. Но у них наверняка те же проблемы, что у него. Сбой Интернета. Странно это. Нетипично. Из-за сбоя у Пьера возникли технические проблемы, особенно с двусторонней связью. Он до двух ночи проработал с Бернаром, чтобы решить эту проблему. Потому и с будильником так получилось. Но Фрэнк… Что такого срочного он хотел ему сказать?
Внезапно у входа в коридор, ведущий в зал, он увидел знакомое лицо на фотографии и остановился как вкопанный. На одном из экранов, установленных по случаю конгресса, мелькали фото его участниц. Пять секунд на каждое изображение. Он сам настраивал программу демонстрации, но не просмотрел все переданные ему фотографии. И вот сейчас над надписью Добро пожаловать на ЕЖК появилось знакомое лицо. Пьер подошел, чтобы прочесть надпись внизу фотографии: Эмма Шеннон, почетный гость.
– Эмма! Невероятно! – пробормотал он, невольно улыбаясь.
Он познакомился с ней двенадцать или тринадцать лет назад, когда работал в «Супра Дата», еще в Париже, задолго до переезда в Канбьер. Тогда это была молодая темноволосая женщина, стройная, француженка по матери. Ее отец работал в американском дипломатическом корпусе.
Пьер считал, что красота Эммы какая-то особенная: чем дольше смотришь на нее, тем красивее она кажется. И еще она была дамочка с характером.
Эмма Шеннон жила в пяти или шести странах, училась в лучших лицеях, затем получила диплом в Гарварде и приехала в Париж в Sciences-Po – интересная часть ее резюме. Три года проработала в «Супра Дата» и заслужила там репутацию умелой коммерсантки, но непокладистой, не выносившей, когда собрания начинались с опозданием. Вечно сетовала на французские методы работы. При первой же возможности Эмма вернулась в Соединенные Штаты. В те времена, когда Пьер и Эмма были коллегами, они несколько раз ездили к клиентам и завтракали вместе раз пять или шесть, не больше. Так, обычные приятельские отношения.
О самом выгодном «деле» Эммы он узнал только спустя два или три года. Мисс Шеннон стала любовницей Дэна Баретта, основателя «Контролвэр» – самого могущественного человека в мире информатики. На самом деле их история началась намного раньше, в университете, в конце 1980-х годов, и прервалась, когда Эмма уехала жить во Францию. Но после ее возвращения в Америку связь возобновилась, правда, скорее виртуальная, чем реальная. Их разделяли тысячи километров, но влюбленные ходили смотреть один и тот же фильм в одно и то же время и созванивались, выходя из зала, чтобы обменяться впечатлениями. Оба уставили свои квартиры веб-камерами, чтобы можно было завтракать или принимать ванну «вместе». Электронная почта, MMS, SMS летали между ними постоянно – днями, ночами, из постели, из самолета. В своей автобиографии «Мои воспоминания» Баретт рассказал, не называя имени, о своих отношениях с Эммой. В них он поведал, как сам жил в Бостоне, когда его любимая находилась в Сан-Франциско, и как они пользовались цифровыми сетями, чтобы на расстоянии оставаться неразлучными.