Марго подняла глаза в небо и увидела узкую полоску светлого нарвского берега.
Чижик оглянулся и печально посмотрел ей в глаза. Чижик остановился перед стеной, на которой она написала стихи…
Бред!
Марго разозлилась и одернула сама себя. Нет! Этого ничего нет!
— Дай сигарету! — попросила она.
Андрэ достал зажигалку и, крутанув колесико, поднес желтый язычок пламени к кончику сигареты. Сухой треск селитры. Запах табака. Марго схватилась за стенку, потому что голова закружилась катастрофически. Выбросила почти не начатый окурок, и он покатился по тротуарной плитке, дымясь и оставляя кусочки горящих табачинок.
Андрэ спрятал зажигалку.
— Ты помнишь, обещала познакомить меня с Жаком.
— Да, — кивнула Марго.
— Валерий приедет на твое открытие?
— Наверно.
— Не знаешь, как его фамилия?
— Нет!
— Валерий всегда летает через Голландию? — спросил репортер.
— Не знаю… Честно, не знаю.
— Как он выглядит?
— Толстый… светлый пух на голове… много перстней…
— Ладно. Идем, — позвал Андрэ и повернулся к Мар спиной.
— А я знала, что он скоро умрет… — угрюмо бросила Марго в спину репортеру.
Тот вздрогнул и медленно обернулся. И Марго получила легкое удовлетворение от этой ситуации.
— Откуда? — Андрэ остановился у входа в галерею. (Почему-то Андрэ не спросил, о ком идет речь. Как-то он понял, что речь идет именно о Серже Наполи, а не о Валери или ком-то еще.) — У него над головой было серое пятно. А еще я подумала, что он слишком чужой среди людей, чтобы жить…
— А… Расскажи это Лео, — усмехнулся Андрэ и начал насвистывать модную песенку.
— Ты тоже чужой, — продолжала грузить репортера Марго. — И я чужая. Нас выгнали из людей! Понимаешь? Люди, они верят в то, что есть хорошее и плохое. Они верят, что есть преступники и невинные жертвы. Ну, на худой конец, они любят детей! Они их калечат своей любовью, но они верят в нее! А мы… Мы — роботы. Мы…
— Не городи ерунды! — раздраженно бросил Андрэ и толкнул дверь пинком. — Ты напилась!
Чувствуя, что лицо само складывается в гримассу, Марго торопливо добежала до сортира, закрылась на задвижку, включила холодную воду и опустила в ладони свое истекающее слезами лицо.
Дался ему этот Валерий. Или это и есть та посылка, которую отправила Рита из Питера? Она должна была указать кому-то на Валерия? И Рита так тонко рассчитала это? Не может быть.
— Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!
Как она могла напиться, если они ничего не пила? В «Блиссе» нет алкоголя! Траву она не курила. Черт! Этот Андрэ ненавидит ее! За что? Она ему зачем-то нужна, но раздражает тем, что ее нельзя послать, а приходится терпеть и…
Какая же она дура! Наверняка с этими гравюрами не все просто! Марго осенило — конечно же, кому она нужна? Кто бы стал ее куда-то устраивать? Эти сраные гравюры — контрабанда! а Андрэ расследует под прикрытием «Голема» это дело. Вот и все! Они возьмут Валерия с поличным завтра в порту и все! И все пропало — и Жак, и выставка, и деньги, и «Голем». Потому что нет никакого «Голема»! Есть отдел по борьбе с наркотиками. Вот и все!
Но самое главное! Валерий! Зачем она наболтала про Валерия? Что плохого он сделал ей? Черт побери! Все — просто! Это она вечно со своими призраками и духами думает бог весть о чем. А думать надо о реальном. Тогда не выболтаешь то, что не надо. И не поведешься на дурацкие провокации.
Марго стучала изо всех сил кулаком по стене, пока не вскрикнула от боли — безымянный палец на правой руке съехал внутрь ладони и начал заливаться синяком.
— Так тебе и надо! — со злорадством сообщила она себе и попыталась выдернуть палец обратно. — Дура!
Палец немного поправился, но все равно полруки вспухло синим пульсирующим кульком. Отек ныл, и какая-то жила дергалась внутри. Плевать.
Надо предупредить Жака. Может быть, еще не поздно. Черт! Сам виноват! Какого черта они с Жаком держали ее за полную дуру? Картины сумасшедших! Что-то необычное! Марки! Господи! Как все просто! «Глазки» это «марки». Ведь не будут же проверять на наличие LSD или фенамина гравюры! Этим же отдел культуры занимается! Отдел культуры не вызывает аптекарей! Вот дура!
Позвонить. Попросить у хозяина галереи телефон? Нет. Попозже. Из другого места. Наверняка, этот хозяин не посторонний в этой конторе. Стоило Сержу Наполи гикнуться, как они тут же выставочку организовали. Суки!
И кстати! О чего он гикнулся-то?
Марго умылась, вытерлась насухо бумажными полотенцами, вернулась в зал и заняла пост около одного из офортов. Все хорошо. Все спокойно. У роботов тоже бывает гнусное настроение. Офорт расплывался перед глазами. Впрочем, все равно, что это за офорт. Марго смотрела и ничего не видела.
— Куда вы пропали? — возник над правым плечом Макс. — Держи. Трахались в туалете?
— На тротуаре! — мрачно сострила Марго. — Посреди площади.
— Тоже неплохо, — улыбнулся Макс и протянул Марго стаканчик.
На этот раз никаких ассоциаций и галлюцинаций не было, и она покончила с вином в два глотка.
— Ты будешь смеяться, Макс! — сказала Марго, но после этого «Блисса» иногда до усеру хочется привычного алкоголя.
— Как это ты?! — спросил Гитлерюгенд, увидев опухшую руку Марго.
— А… Упала, — сказала Мар и кинула пустой стаканчик в мусорку.
— О! — воскликнул Гитлерюгенд. — Посмотри-ка! Первая покупательница.
Мар оглянулась — и верно — спиной к ним стояла высокая женщина в бордовом брючном костюме из бархата и толковала с представителем галереи. Она держала в этой руке длинный тонкий мундштук и говорила-говорила-говорила, показывая на листы из серии Сержа Наполи «Знаки». А ее бедра покачивались в такт ее словам. Маленький чернявый галерейщик кивал, учтиво улыбаясь собеседнице. И в глазах его сияла отчетливая мысль, гораздо более ясный знак — деньги.
— Где-то я ее видела! — процедила Мар, протягивая руку за вторым стаканчиком. — Что она выберет? Как ты думаешь? И куда она повесит? Куда бы ты это повесил?
— В спальню, — предположил Макс. — Будет вызывать мальчиков и стегать их хлыстом. Я был шлюхой. Знаю, о чем речь.
Марго несколько отропела от такой откровенности.
— Так ты…
— Ну да! — Гитлерюгенд пожал плечами. — Знаешь, мои предки не очень богатые люди. А я учился в школе, где были парни, которые приезжали на уроки на хороших машинах. С ними были классные телки. И парни в дабле рассказывали, кто как кому и куда, и сколько раз. Ну ты не поймешь, наверное. Девки не хвастают наверное об этом. Но я слушал их и завидовал. Мне просто хотелось быть не хуже их. И однажды я стоял в сортире на Северном вокзале и отливал. Я был загорелый, классный. И мне приперло отлить. Я зашел в дабл, встал у писуара и достал свой прибор. А рядом вдруг остановился довольно приличный мужик. Сначала я хотел послать его, но он сделал мне предложение, от которого я не мог отказаться. А потом он дал мне столько денег, сколько не было у самого богатого парня в нашем классе. Я обрадовался, купил на все бабки пойла и позвал к себе весь класс. И самая понтовая девка мне в этот вечер готова была все облизать и вообще чуть ли не говно мое жрать. А я… А я нажрался, закинулся коксой и мне было супер без всяких девок. И я решил еще раз сходить на Северный вокзал. Я нашел этого мужика, и мы с ним долго дружили. Ходили в клубы. Ездили в путешествия. На Гаваи, в Египет, в Нью-Йорк. Я поступил в институт Он платил за меня. А потом мы познакомились на дискотеке с Андрэ, и Андрэ устроил меня в «Голем». Классная работа. Супер. Мне нравится. И я забил на того мужика. Он звонил мне, но я не поднимал трубку. Потом он зацепил СПИД и кинул кони. А потом я стал шлюхой.
— И вы с Андрэ тоже? — Марго никак не могла пережить удивление. Она даже забыла про боль в руке.
— Нет, — покрутил головой Макс. — В «Големе» и так хорошо платят. Не знаю, почему он пригласил меня в «Голем». Просто мне повезло.
По залу пробежала волна беспокойства. Марго оглянулась. В центре зала топтался немного неуклюже комиссар Легран. Его глаза прикрывали дымчатые очки, а под мышкой угадывался ствол. Его все узнали, оглядывались и делали вид, что не замечают.