Валентин Гаврилович идет к себе в кабинет, достает синий ситцевый халат, а пиджак снимает. В пиджаке работа не спорится, движения сковывает или еще чего — нам неизвестно, но прием посетителей происходит только в синем ситцевом халате. Если хотите — бренд, но действует халат безотказно. Еще случая не было, чтобы человек не сознался. Хотя вид у Веревкина в синем халате самый что ни есть миролюбивый — голубей кормить или цветочки поливать. Внешних данных, чтобы поразить воображение, так их нет. Скромные внешние данные, которые могут ввести в заблуждение кого хочешь.
Груздь, конечно, ничего не знал — не поставили Алексея Матвеевича в известность. А чего его ставить? Пусть занимается своими делами. Поставили Веревкина. Прежде долго совещались — час сидели или даже больше. Точно — больше. Еще ходили курить кто курит, а кто не курит — некуда не ходил, суставы размяли и на часы смотрели. Дело важное. Решили — нужно поручить Веревкину. Он случайно не в отпуске? Не хочется человека из отпуска вызывать. Хотя если дело серьезное, можно и вызвать. Валентин Гаврилович ничего против не имеет и важность момента понимает. Одно время с развитием новых технологий его хотели отменить, но не отменили. И правильно сделали. Новое — хорошо забытое старое. Генерал Гриша с доводами согласился. Слишком они впечатляющими показались. А еще возможные перспективы тоже покоя не давали.
Бумаги у нас составлять умеют. Напишут, чего в действительности нет и не было, однако поверишь. Как миленький поверишь — слишком ответственные по данной части специалисты. Однако в нашем конкретном случае многое не только сходилось, но и подталкивало на серьезную мысль. Оперативные источники работали, можно сказать, круглосуточно. Григорий Петрович не вчера родился, но и он едва не поверил. Не то, чтобы окончательно, однако сомнения остались. Генерал не может без сомнений. Полковник — может, а генерал уже нет. Вот совещание и созвал. Понимает, впрочем, что последнее слово за ним будет. Как скажет, так и будет. И все его советники — бутафория, спектакль и игра. Однако надеялся, что хоть кто-то умную мысль выскажет. Вдруг найдется среди всех один толковый человек. За столом сидела вся его гвардия — майоры, подполковники и полковники. Целое войско. Вид грозный — мундиры, погоны, знаки отличия, губы раскатили — они у них от значимости момента едва ли не до пупа висели. Лбы морщили и многозначительно молчали — мол, крепко думаем, отчего слов подходящих не находим. Григорий Петрович по кабинету ходил — хоть картину пиши. Собрание в Филях. Или сериал снимай полицейский.
Короче, допрыгался старик. Сходилось на нем многое, едва ли не все. Надо было брать и не медлить. Подключать Веревкина с его уникальной методикой развязывать языки. Тайные знания, если они, конечно, действительно существуют, не могут принадлежать одному единственному старику. А что, если он завтра умрет? Унесет с собой в могилу и ничего не оставит потомкам. С Веревкиным генерал Гриша уже потом беседовал — вводил в курс дела. Бумага, если она и хорошо написана, всей глубины передать не в состоянии. Вот эту глубину Григорий Петрович и передавал Веревкину — смотрел время от времени ему в глаза. А что там увидишь? Ничего, к сожалению, в глазах Веревкина генерал не увидел. Веревкин глаза-то вытаращил от усердия, и глаза у него минут через пять остекленели. Поэтому все же Григорий Петрович в глазах кое-что увидел. Себя он увидел. Свой большой красный нос увидел и подумал. Неужели, — подумал он, — это мой нос? А если нос мой, почему он у меня большой и красный? А Веревкин думает — чего это генерал на меня прилип? Взглядом приклеился и отклеиваться не собирается.
Инструктаж в любом деле является важной составляющей успеха. Ох, до чего он был нужен! И Веревкин сказал. Оправдаю возложенное на меня доверие — можете не сомневаться. Весь свой опыт использую — когда приступать?
Григорий Петрович объясняет важность момента — спешить не следует! Не нужно спешить! Результат нужен, но и старость следует уважать. Объект — пенсионер, не сегодня, завтра представится, поэтому больше такта. Инструкцию обязательно прочитать и не раз — в ней все толково изложено, на что следует обратить внимание.
Веревкин прочитал. А как же! Он каждую бумагу внимательно читает. Сядет за стол, сосредоточится и прочитает. Усердие — хорошо. И старание — неплохо, но бумага — обязательно. В ней руководство к действию, где сказано, в какой мере требуется усердие, а в какой — старание. А уже потом пиджак снимет. В халате Веревкин читать бумаги себе не позволял. Работал в халате, но чтобы читать — никогда! Справка или иная казенная бумага составлена человеком на то уполномоченным. И язык в ней особый — понятный, впрочем, людям казенным, которые в данный момент себе не принадлежат. Себе принадлежать они будут, когда выйдут за порог заведения.