Пожалуй, с такими данными он тоже попробовал бы завербовать ее в разведку. Хотя на женщинах никогда не специализировался и не считал их роль на этой государственной службе самостоятельной, и уж тем более — значительной. Содержанки всех мастей и оттенков, жадные любовницы, иногда — просто шлюхи последнего разбора — продавали ему секреты, выведанные у мужчин в постели, или по его подсказке толкали их на поступки, весьма и весьма предосудительные. Слепое, бездумное орудие в умелых руках — вот чем они, в сущности, являлись. Но здесь о бездумном орудии не могло быть и речи.
— Давно ли вы приехали? — спросил Веселитский, указывая гостье на кресло возле столика у четырех кипарисов.
— Вчера, ваше превосходительство.
— Где остановились? Керчь сейчас переполнена беженцами…
— По счастию, нашлась вполне приличная усадьба в районе, близком к морю.
— Это чья же?
— Юсуп-бея из рода Яшлав.
— Как? Старый сквалыга пустил вас, неверных?
— Да. Я привезла ему письмо от его двоюродного племянника Али-Мехмет-мурзы, проживающего в Бахчисарае.
— Тогда понятно.
На веранде появился Парфентий с подносом в руках. Он принес кофейник, две чашки, сахарницу и молочник. Петр Петрович удивился. Для угощения милой дамы слуга воспользовался наиболее ценным из их сервизов — китайским, расписанным сусальным золотом. Теперь камердинер неспеша разливал черный напиток по чашкам, и сквозь тончайший фарфор он темнел, подобно густой, неподвижной массе. Наконец Парфентий удалился.
— Здоров ли ваш сосед по имению, дрожайший Феофан Филимонович? — произнес Веселитский условную фразу.
— Не совсем, — дала правильный ответ Аржанова. — Последнее время его мучают приступы подагры.
В общем-то обмен паролями являлся уже пустой формальностью. Они узнали друг друга скорее по повадкам, нежели по наружному описанию, данному в секретных документах. Если Веселитский читал только краткий ее отчет и донесения «конфидентов» о действиях ее разведывательно-диверсионной группы, то Анастасия слышала от Турчанинова всю историю о предательстве Сахиб-Гирея, турецком плене, зиндане в окрестностях города Алушты. Она восхищалась мужеством чрезвычайного посланника, его верностью присяге и профессиональному долгу.
— Конечно, вы путешествовали морем? — продолжил расспросы Петр Петрович. — Ведь так гораздо быстрее и безопаснее…
— Нет. Я выбрала сухой путь.
— Бог мой! — не удержался он от восклицания. — Однако, вы рисковали. И зачем?
— С познавательной целью, — она усмехнулась.
— Неужели?
Чтобы лучше обдумать ответ, она взяла чашку и сделала первый глоток обжигающей жидкости. Веселитский за ней наблюдал.
— Теперь я имею представление не только о западе страны с купеческим городом Гёзлёве[7] и рыбачьими поселками Ахтиар и Инкерман, не только о столичном Бахчисарае, — сказала Анастасия, — но и о срединном Крыме. Горы Роман-Кош и Чатыр-Даг, живописная Караби-яйла, Отузская долина с ее обширнейшими садами и виноградниками, город Эски-Кырым[8], издревле именовавшийся Солхатом. Далее — на восток, через Акмонайский перешеек, по дороге, лежащей в пустынной, каменистой степи с небольшими солеными озерами и редкими сопками. Ровные пространства, заросшие серебристым ковылем. Запах полыни и тимьяна…
Он пригубил чашку кофе:
— Вижу, вы обладаете прямо-таки поэтическим даром.
— Возможно, ваше превосходительство, — Анастасия посмотрела на него без улыбки. — Но если я когда-нибудь и напишу поэму, то она будет посвящена Крыму.
— Вы так любите этот край?
— Мне он стал родным.
— А на самом деле, где ваша родина?
— Мое имение расположено в Льговском уезде Курской губернии.
— Вы замужем?
— Нет. Я — вдова. Мой муж, подполковник Ширванского пехотного полка Андрей Аржанов, погиб в сражении при Козлуджи…
Почему-то разговор с прелестной посетительницей увлекал Веселитского все больше. Ему хотелось задать ей разные вопросы. Например, про то, кто и как привлек молодую особу к службе в секретной канцелярии Ее Величества и за какие такие заслуги удостоена она, по словам того же Турчанинова, полного доверия государыни. Но он понимал, что правды красавица ему не скажет. Более того, проявлять подобное любопытство среди профессионалов не принято, и любой, подписавший присяжный лист и знакомый с правилами конфиденциальной работы, тотчас насторожится.