Он еще некоторое время молча сидел, уткнувшись в газету, потом передал ее собеседнику — тот, рассеянно взглянув на нее, положил на стол без каких-либо комментариев.
Первым заговорил Оссипон — он еще не отошел от обиды.
— Обратите внимание: куски только одного человеческого тела. Ergo:[54] кто-то взорвал себя. Это портит вам праздник, не так ли? Ожидали ли вы подобного хода? Я лично не имел ни малейшего представления — ни тени мысли о том, что что-то подобное могло планироваться здесь — в этой стране. В нынешних обстоятельствах это самое настоящее преступление.
Сдерживал презрение, человечек поднял свои тонкие черные брови.
— Преступление? Что это значит? Что такое преступление? Какой смысл имеет подобное утверждение?
— Как мне еще выражаться? Приходится использовать те слова, что существуют, — нетерпеливо сказал Оссипон. — Смысл моего утверждения в том, что эта акция может очень неблагоприятно повлиять на наше положение в этой стране. Чем вам не преступление? Я убежден, что недавно вы давали кому-то ваше вещество.
Оссипон пристально поглядел на человечка. Тот не моргнув и глазом медленно наклонил и снова поднял голову.
— Значит, давали! — яростно зашептал издатель листовок с аббревиатурой «Б. П.». — Вот как! И вы действительно даете его кому угодно, первому попавшемуся идиоту?
— Именно так! Этот обреченный общественный строй не бумагой и чернилами был создан, и, что бы вы там ни думали, я не верю, что бумага и чернила положат ему конец. Да, я обеими руками дам вещество кому угодно — мужчине, женщине, идиоту, если они попросят. Я знаю, о чем вы думаете. Но я не пою с голоса Красного Комитета. Меня совершенно не волнует, что с вами сделают: вышвырнут из страны, арестуют — да хоть обезглавят! Судьба отдельных личностей не имеет ни малейшего значения.
Он говорил хладнокровно, без жара, почти без эмоций, и Оссипон, втайне сильно задетый, попытался изобразить сходную отстраненность.
— Если бы полицейские знали свое дело, они изрешетили бы вас пулями из револьверов или среди бела дня подошли бы сзади и оглушили мешком с песком.
Человечек, по-видимому, уже делал подобную возможность объектом своего бесстрастного, самоуверенного рассмотрения.
— Да, — с величайшей готовностью согласился он. — Но после этого им придется иметь дело с их же собственными общественными установлениями. Понимаете? Не у каждого хватит на это духа. Тут нужен особый характер.
Оссипон прищурился.
— Думаю, что именно так поступили бы с вами, вздумай вы устроить свою лабораторию в Штатах. Там не особо церемонятся с общественными установлениями.
— Едва ли у меня будет случай это проверить. Впрочем, ваше утверждение справедливо, — согласился человечек. — У них там больше характера, и этот характер по сути своей анархичен. Штаты — плодородная, очень хорошая для нас почва. Великая Республика несет в себе разрушительное начало. Коллективный темперамент склонен к беззаконию. Великолепно. Они могут перестрелять нас, но…
— Вы слишком трансцендентально мыслите для меня, — с унылой озабоченностью проворчал Оссипон.
— Просто логически мыслю, — возразил человечек. — Существует несколько видов логики. У меня — логика передового типа. С Америкой все в порядке. А вот эта страна, с ее идеалистическим представлением о законности, — опасна. Здешнее общественное сознание опутано прочной сетью предрассудков, и это губительно для нашей работы. Вы говорите: Англия — наше единственное убежище. Тем хуже! Вспомните Капую![55] К чему нам убежища? Здесь вы общаетесь, печатаете, строите планы и ничего не делаете. Для всевозможных Карлов Юндтов это, конечно, очень удобно.
Он слегка пожал плечами, потом добавил все с той же небрежной самоуверенностью:
— Нанести удар по предрассудкам и преклонению перед законностью — вот что должно быть нашей целью. Если инспектор Хит и ему подобные прямо среди бела дня, с полного одобрения публики, начнут расстреливать нас на улицах, я почувствую величайшее удовлетворение. Нашу войну можно будет считать наполовину выигранной: устаревшая мораль начнет разрушаться в самом ее храме. Вот к чему вам нужно стремиться. Но вы, революционеры, никогда этого не поймете. Вы планируете будущее, вы грезите об экономических системах, производных от того, что есть, — а нужно просто решительно смести все это с лица земли, чтобы расчистить место для нового понимания жизни. Это будущее само позаботится о себе, надо только дать ему место. Поэтому, если б я мог, я бы сваливал мое вещество кучами по углам улиц; а поскольку это невозможно, я делаю все, что в моих силах, — работаю над надежным детонатором.
55