— Он весь тут. До последнего куска. Работенка была, доложу я вам.
Констебль был первым, кто оказался на месте взрыва. Он рассказал, как все произошло. В тумане как будто ярко сверкнула молния. В тот момент он стоял у будки при входе в парк с Кинг-Уильям-стрит и разговаривал со сторожем. От взрыва у него мурашки пробежали по телу. Он бросился бежать по парку по направлению к Обсерватории. «Во весь дух несся», — дважды повторил он.
Главный инспектор Хит, с опаской и содроганием склонившийся над столом, слушал не перебивая. Больничный служащий и еще какой-то человек опустили углы клеенки и отошли в сторону. Взор главного инспектора обшарил жуткие подробности разнородной кучи, которая, казалось, была собрана одновременно и по бойням, и по лавкам старьевщиков.
— Вы воспользовались лопатой, — заметил он, рассматривая мелкий гравий, кусочки коричневой коры и тонкие, как иголки, щепки, усеивавшие кучу.
— В одном месте пришлось, — невозмутимо ответил констебль. — Я послал за лопатой сторожа. Когда он услышал, как я скребу ею землю, он прислонился лбом к дереву и его вырвало, как собаку.
Главный инспектор, осторожно склонившийся над столом, поборол неприятное щекотание в горле. Сокрушительная мощь взрыва, превратившая это тело в кучу безымянных кусков, вызывала у него ощущение чего-то неумолимо жестокого, хотя рассудок говорил, что все произошло с быстротой молнии. Человек, кто бы он ни был, умер мгновенно; и все же немыслимо было представить, чтобы человеческое тело могло оказаться разорванным в клочья, не пройдя через муки невыразимой агонии. Не будучи физиологом и еще меньше метафизиком, главный инспектор Хит силой сопереживания, являющегося по сути разновидностью страха, смог подняться над обывательским представлением о времени. Мгновенно! Он вспомнил все, что читал в популярных статьях о долгих кошмарных снах, которые снятся в момент пробуждения; о том, как утопающий со страшной наглядностью заново переживает всю свою жизнь, когда его обреченная голова в последний раз с криком показывается над водою. Необъяснимые загадки сознания сразу же обступили главного инспектора Хита, внушив ему в конце концов жуткую мысль о том, что между двумя морганиями глаза могут поместиться века жестокой боли и душевной муки. И между тем лицо главного инспектора оставалось спокойным, и он рассматривал то, что лежало на столе, со слегка озабоченной внимательностью, с какой небогатый покупатель, задумавший устроить недорогой воскресный обед, рассматривает, так сказать, побочные продукты мясной лавки. Притом опытом приобретенная сноровка превосходного детектива, не упускающего ни малейшего случая для получения новых сведений, не оставляла без внимания и самодовольную, бессвязную болтовню констебля.
— Это был парень со светлыми волосами, — бесстрастно заметил тот и сделал паузу. — Старуха, с которой беседовал сержант, видела светловолосого парня, шедшего со станции Мейз-хилл[59]. — Он снова сделал паузу. — Да, у парня были светлые волосы. Она видела двух мужчин, шедших со станции — после того как ушел поезд на Лондон, — неторопливо продолжил он. — Она не может сказать, были ли они вместе. Один был крупнее, на него она особого внимания не обратила, другой был светловолосый худощавый парнишка с жестянкой из-под лака в руке. — Констебль умолк.
— Вы знаете эту женщину? — пробормотал главный инспектор, не отрывая глаз от стола. Нужно бы поскорее разузнать, что это за крупный мужчина, да вряд ли это удастся, смутно думалось ему.
— Знаю. Она служит экономкой у одного удалившегося на покой трактирщика и иногда посещает часовню на Парк-плейс, — веско произнес констебль и искоса поглядел на стол. Потом неожиданно произнес: — Да, вот он здесь — все, что я смог увидеть. Светловолосый. Худощавый — да, довольно худощавый. Взгляните-ка вот на эту ступню. Я сначала подобрал ноги — одну за другой. Его так разбросало, что непонятно было, с чего начинать.
Констебль помолчал; чуть заметная улыбка простодушного довольства собой придала его круглому лицу младенческое выражение.
— Споткнулся, — уверенно заявил он. — Я как-то раз сам споткнулся, когда взбегал наверх, и приземлился прямо на голову. Там повсюду корни из земли торчат. Споткнулся об корень да упал, и эта штука, которую он нес, сработала, должно быть, прямо под ним, так я думаю.
59