— Благодарю вас, сэр Этелред. Сегодня я тоже узнал кое-что новое — недавно, может быть, меньше часа назад. В этом деле, как к нему ни присматривайся, много такого, что совсем не характерно для анархистских акций. Вот почему я здесь.
Значительная особа уперла свои огромные руки в бока.
— Очень хорошо. Продолжайте. Только, пожалуйста, без подробностей. Избавьте меня от них.
— Я не стану докучать вам подробностями, сэр Этелред, — начал помощник комиссара невозмутимым, уверенным тоном. Он изложил дело в непринужденной и ненавязчивой манере, не избегая подробностей, но связывая их в единое целое так, что они становились интересными. Пока он говорил, стрелки часов за спиной значительной особы — тяжелых, блестящих, украшенных массивными завитушками, изготовленных из того же темного мрамора, что и каминная полка, и как-то призрачно, почти беззвучно тикающих, — отмерили семь минут. Ни словом, ни жестом значительная особа не выразила нетерпения — напротив, сейчас ее можно было принять за статую какого-нибудь ее же собственного знатного предка, с которой зачем-то сняли доспехи времен крестовых походов и заменили их на плохо сидящий сюртук. Помощник комиссара ощутил, что, проговори он хоть час, его никто не остановит. Однако он не позволил себе увлечься и к концу упомянутого отрезка времени быстро перешел к неожиданному заключению, повторившему вступительную фразу, что приятно удивило сэра Этелреда своей силой и лаконичностью:
— Это дело, сколь бы несущественным оно ни казалось на первый взгляд, весьма необычно — по крайней мере с формальной точки зрения — и требует особого к себе отношения.
Голос сэра Этелреда прозвучал убежденно и еще ниже, чем обычно:
— Надо думать — если тут замешан посол иностранной державы!
— Посол?! — Помощник комиссара, прямой и стройный, позволил себе легкую полуулыбку. — Было бы глупо с моей стороны делать столь далеко идущие выводы. И кроме того, это совершенно излишне, поскольку, если мои предположения верны, замешан ли тут посол или просто швейцар, не играет большой роли.
Сэр Этелред раскрыл широкий рот, похожий на пещеру, в которую, казалось, стремился заглянуть крючковатый нос, и издал приглушенный раскатистый звук, напомнивший захлебнувшийся от возмущения орган.
— Нет, эти люди совершенно невыносимы. Они и здесь решили употребить свои крымско-татарские методы[73]. Турки — и те ведут себя приличнее.
— Вы забываете, сэр Этелред, что, строго говоря, мы пока еще ничего не знаем наверняка.
— Ну а вы бы сами как это определили? В нескольких словах?
— Сногсшибательная наглость, в которой одновременно есть что-то специфически инфантильное.
— Мы не можем прощать противным детям их невоспитанность, — промолвила значительная особа, еще больше распространившись во все стороны. Тяжелый высокомерный взгляд сокрушительно пронзил ковер у ног помощника комиссара. — Надо крепко дать им по рукам за эту выходку. Мы должны быть в состоянии… Но что вы об этом думаете, если коротко? Вдаваться в подробности необязательно.
— Хорошо, сэр Этелред. В принципе, я считаю, что существование тайных агентов нетерпимо, поскольку увеличивает реальную опасность зла, против которого оно направлено. Любому известно: агент может фабриковать информацию. В революционно же политической сфере, где многое опирается на насилие, профессиональный агент имеет полную возможность фабриковать сами события, порождая таким образом двойное зло: одним подается пример, другие ввергаются в панику, заставляющую в горячке момента принимать законы, необдуманные меры, вызванные ненавистью к преступникам. Однако наш мир несовершенен…
Значительная особа, неподвижно, широко расставив огромные локти, стоявшая на каминном коврике, поспешно перебила низким голосом:
— Будьте добры, выражайтесь яснее.
— Хорошо, сэр Этелред… Наш мир несовершенен, поэтому, когда у меня возникли предположения относительно характера этого дела, я подумал, что тут понадобится особая секретность, и осмелился прийти сюда.
— Правильно, — одобрила значительная особа, благодушно устремив взгляд на свой двойной подбородок. — Хорошо, что в вашей конторе есть люди, считающие, что министру внутренних дел можно иногда доверять.
Помощник комиссара довольно улыбнулся.
— И я подумал, что на данном этапе лучше было бы заменить Хита…
— Что? Хита? Потому что осел, да? — воскликнула значительная особа с недвусмысленной недоброжелательностью в голосе.
73