— Бабанечка, вот, держи, вязанье под яблоню улетело.
Но старушка охнула в ужасе, ощутив кончиками пальцев повисшие в пустоте петли — спицы вылетели из рядов при падении. За свою жизнь Анка не научилась долго причитать, охать из-за случившегося, только мгновенно находить решение в любой ситуации. Старушка поймала тонкое запястье внука, притянула мальчонку к себе, зашептала на ухо так, чтобы снова не побеспокоить постояльца:
— Семушка, до бани беги, там для веников прутки лежат, сушатся у крылечка. Два самых толстых хватай и неси мне.
Мальчуган охотно кинулся выполнять просьбу любимой бабушки, а Анка проверила рисунок из ниток: кажется, все на месте, полотно не распустилось, но нужно срочно доделать работу.
Рядом задышал Сема, бабуля протянула руку, и в сухонькую ладошку легли два прутика. Анка бережно нанизала петли на новые самодельные спицы и снова принялась за работу. Рядом с ней притулился тоненький Сема, он несколько секунд всматривался в сумраке в белое пятно лица бабушки.
— Бабаня, — маленькая ручка коснулась липкой струйки на ее лице, — у тебя с волосов кровь течет. Я за тряпкой, воды надо, бабаня.
— Тс-с‐с, тише, — остановила его Анка, не прекращая свою работу. — Посиди смирно, Семушка. Посиди, я заканчиваю уже, потом до лесу бежать надо будет.
Но Сема никак не мог отвести взгляд от багрового потека. Офицер вырвал Анке клок седых волос, и теперь из раны на глаза ей текла кровь. Хоть это и не мешало ей, незрячей, работать спицами, поскольку она все равно не видела результатов своей работы, но кожу щипало, рану саднило, а тело ныло после ударов. И все же Анка упорно продолжала трудиться над вязаньем. Внук не удержался, погладил ее по тонкому плечу:
— Больно, бабаня?
Та сухо, как обычно, ответила:
— Потерпеть надо, Семушка. До рассвету вернуться надо успеть. Смирно сиди, считаю я, не сбивай.
И он снова не выдержал, прошептал больше самому себе:
— Вырасту и убью немца проклятого. Все волосья вырву, а потом убью его.
Через полчаса ласковое касание разбудило Семушку, бабаня сунула ему в ручку готовую работу. Без единого слова мальчик поднялся и поспешил за калитку. Только теплый родной запах несколько секунд провисел в воздухе, а потом растворился в тяжелом предрассветном тумане.
Легкий, невидимый за влажной пеленой, ребенок пробежал по коротким улочкам и уже через десять минут оказался за чертой города. Раньше Ленинский район города Маевска был отдельным поселком, но после строительства кирпичного завода постепенно границы между поселениями стерлись, и бывший поселок Красная Горка стал отдаленной городской окраиной. Разгромленные бомбежками заводские бараки, корпуса утыкались прямо в густой хвойный лес, куда так спешил Семушка. Неприступные заросли его не пугали, мальчик успел за год выучить все приметы, по которым надо было пробираться в глубину деревьев. Вот обломанный огромный пень почти с него ростом, потом овраг, покрытый чертополохом, и, наконец, конечная точка его маршрута — тугая старая ива у зеленой кромки болота. Сема ловко взобрался по тонкому стволу, вытянул руку и всунул бабушкино вязанье в выдолбленное углубление в стволе. Под пальцами зашуршал сухой древесный лист. Сема выудил малюсенький сверток из пожелтевшего листика, осторожно раскрыл его. На желтом кусочке горела красным цветом прозрачная капля — леденец монпансье. Правда, мальчик не знал, как называется лакомство, никогда не видел того, кто положил этот подарок в дупло. Он родился за три года до войны и почти не помнил родного брата Сергея, который теперь был связным в партизанском отряде. Все, что Сема знал, так это то, что нужно каждую неделю пробираться к болоту и оставлять для Сергея бабушкино вязанье, а взамен брат оставлял ему непритязательные подарки: горстку лесной малины, кусок сушеной зайчатины или маслянистый гриб на толстой ножке. Конфету он оставил впервые, поэтому мальчишка не удержался и лизнул леденец. На секунду закрыл глаза, ощущая невероятную сладость, что растеклась по языку. Но тут же завернул лакомство обратно в обертку, сунул за пазуху и бросился бежать назад. Ему надо успеть вернуться и взобраться на безопасное место на печке до того, как проснется офицер Толле. И только после того как его начищенные бабулей сапоги протопают по крыльцу, можно угостить бабаню невероятным подарком. И тогда на сморщенном, темном от горя лице наконец засветится на несколько секунд тихая улыбка.
Глава 1
Глеб Шубин проснулся словно от толчка, за окном разливался молочный туман, в палате госпиталя все мирно спали в такой час. У капитана военной разведки сон давно стал тонким, будто марля, рвущимся от каждого шороха. Вот и сейчас он пружинисто сел на деревянном настиле, нахмурился от резкой боли в ногах, привычным движением помассировал кожу, пока не утихла волна боли, прислушался к сонной тишине в небе за окном, в коридорах госпиталя и снова провалился в сон.