Рекс нахмурился:
- Не такая уж она плохая. За что ты ее так ненавидишь?
- Вовсе я ее не ненавижу. Просто она… ничего особенного собой не представляет. Наверное, ее при рождении просто перепутали с настоящей полуночницей. Уж больно легко ей все дается.
- Я бы так не сказал.
Они вышли из комнаты и оказались в длинном коридоре. Мелисса открыла первую дверь слева.
- Тут пахнет… ее младшей сестрицей.
- Неужели ты действительно это чувствуешь?
- Я это вижу.
Мелисса указала на пол. А пол в комнате был завален юбками, джинсами, блузками, скомканными бумажками и учебниками. Две стены были завешаны плакатами с изображениями мальчиковых поп-групп, а на кровати под одеялом свернулась клубочком маленькая фигурка. Девочка крепко обнимала плюшевого зверька.
Рекс рассмеялся:
- Ты никогда не перестанешь меня изумлять.
Они прикрыли дверь и пошли дальше по коридору. Справа оказалась ванная комната, а за ней - гостиная. В конце коридора обнаружилась еще одна дверь.
- Вот тут есть на что надеяться, - сказала Мелисса и приоткрыла дверь.
На кровати лежали родители Джессики, замершие во сне.
Мелисса устремила взгляд на их бледные, беззащитные тела. Как все, кто замирал при наступлении тайного часа, они больше походили не на настоящих людей, а на магазинные манекены, которые изо всех сил старались выглядеть как можно более натурально, но в итоге превратились в каких-то несуразных калек.
Рекс походил по спальне, заглянул в неразобранные коробки, стоявшие рядом с гардеробом. Как и других полуночников, впавшие в неподвижность люди, которых Мелисса именовала «жмуриками», его немного пугали.
А Мелисса не испытывала к ним ни малейшей неприязни. Пусть они были холодными и неподвижными - к этим людям она могла охотно и безбоязненно прикасаться. Мелисса сняла перчатки.
- Начнем, пожалуй, с мамочки, - объявила она.
20
- Доброе утро, Бет.
- В смысле?
- На вкус, на запах, на цвет - как угодно. Солнышко светит, птицы поют. Я тост для себя готовила, но если хочешь, ешь, я себе еще сделаю.
Бет остановилась рядом с кухонным столом.
- Что происходит, а?
- Ничего. Ты - моя сестра, и я готовлю для тебя тост.
Бет плюхнулась на стул и весьма подозрительно уставилась на Джессику.
- А не слишком ли ты радостная? Ведь ты наказана, тебя никуда не отпускают.
Джессика на миг задумалась, глядя на то, как раскаляются докрасна пластины тостера. Запахло поджаренным хлебом, она глубоко, с наслаждением вдохнула этот запах.
- Отличный тост, - отозвалась она.
Бет фыркнула.
- Если уж ты такая добренькая, так, может, ты мне и омлет приготовишь?
- Ну нет, Бет, на это моего хорошего настроения не хватит. - Поджаренный ломтик хлеба выпрыгнул из тостера. - Получи.
Джессика взяла ломтик хлеба кончиками пальцев и уложила на стоявшую рядом тарелку, после чего развернулась и поставила тарелку на стол перед сестрой.
Бет внимательно осмотрела тост, пожала плечами и стала намазывать на него масло.
Джессика опустила в тостер еще пару ломтиков хлеба, тихонько мурлыча песенку.
У нее до сих пор сохранилось ощущение легкости, словно полночная сила притяжения странным образом не до конца растаяла с окончанием времени синевы. Она делала шаг - и ей казалось, что она вот-вот подпрыгнет, пересечет комнату, вылетит из окна, поднимется в небо. Всю ночь ей снилось, что она летает. (Кроме, конечно, того часа, когда она летала на самом деле.).
Они с Джонатаном посидели верхом на покосившемся рекламном знаке моторного масла «Мобил», установленном на самом высоком офисном здании в Биксби. Знак представлял собой фигуру Пегаса - крылатого коня. Потухшие неоновые трубки, очерчивающие Пегаса, мерцали в свете темной луны, распростертые крылья блестели, словно у ангела, который явился чтобы защитить Джессику от темняков.
Стальной каркас фигуры коня заржавел, но Джонатан ни на секунду не сомневался в том, что сталь чистая. Знак стоял в самом центре города, куда темняки почти никогда не наведываются. А сам Джонатан прилетал сюда уже почти два года и никогда не видел никого страшнее ползучки.
Три ночи подряд Джессика чувствовала себя во времени синевы в полной безопасности. Да, она была защищена, невесома и…
Из тостера снова выпрыгнул поджаренный ломтик хлеба.
- И счастлива, - прошептала она.
- Вот-вот, счастлива, - подхватила Бет. - Сама сказала. - Она смазывала второй тостик вареньем. - Счастлива настолько, что уже можешь приготовить мне омлет?
Джесс улыбнулась:
- Почти настолько.
- Так скажи, когда сможешь. Ну, Джесс?
- Что?
- Этот мальчишка, Джонатан, с которым тебя сцапали? Он тебе нравится?
Джессика повнимательнее пригляделась к младшей сестренке. Похоже, Бет интересовалась вполне искренне.
- Да, нравится.
- А вы с ним давно знакомы?
- Мы в первый раз пошли прогуляться в ту ночь, когда нас задержали.
Бет улыбнулась:
- Ну да, так ты маме сказала. Но тогда скажи на милость, почему предыдущей ночью, когда ты явилась ко мне и разыграла спектакль под названием «Я вся из себя взрослая», ты была одета как для прогулки?
Джессика сглотнула подступивший к горлу ком.
- Разве?
- Ага. Ты была в джинсах и даже вроде бы в свитере. Ты жутко вспотела, и еще от тебя пахло травой.
Джессика пожала плечами:
- Я просто… Мне не спалось. И я решила прогуляться.
- Доброе утро.
Джессика вздрогнула.
- Доброе утро, мам. Хочешь тост? А я себе еще поджарю.
- Конечно, Джесс. Спасибо.
- Ты отлично выглядишь, мам.
- Спасибо.
Мама, одетая в новый костюм, улыбнулась и провела рукой по лацкану пиджака. Она взяла у Джессики тост и села за стол.
- Ого! Оказывается, тебе разрешается с нами завтракать! - воскликнула Бет. - А я думала, что «Эрспейс Оклахома» не любит, когда ее сотрудники проводят время с семьей.
- Тише, Бет. Мне нужно кое-что сказать твоей сестре.
- Ну вот. Сейчас она у нас от тостера перекочует на сковородку.
- Бет .
Бет набила рот тостом и замолчала. Джессика медленно опустила рычаг тостера. Мысли у нее в голове заметались. Она повернулась, подошла к столу, села напротив матери, пытаясь понять, чем ухитрилась себя выдать. Ведь они с Джонатаном так старались все делать без малейшего риска. Она всякий раз уходила из дома уже после того, как наступало время синевы. Джонатану требовалось всего несколько минут, чтобы добраться к ней. А в постель она укладывалась до окончания тайного часа. Может быть, мама обнаружила испачканную туфлю или открытое окно. Что еще? Может быть, она сняла отпечатки с крыш нескольких домов в центре города?
Бет. Джессика зыркнула на младшую сестру. Наверное, та разболтала родителям, что Джессика в пятницу ночью зашла в ее спальню одетая. Бет невинно моргала.
- Мы с папой с утра поговорили о твоем наказании.
- Он уже проснулся? - осведомилась Бет.
- Бет… - начала было мать, но не договорила. - На самом деле он не спал и только недавно заснул. Мы вчера ночью оба плохо спали - вертелись, ворочались. В общем, мы поняли, что нам стоило лучше обдумать вопрос о твоем наказании.
Джессика с опаской посмотрела на мать:
- Это означает, что вы меня накажете еще строже или наоборот?
- Мы думаем, что ты оказалась в чужом городе, что тебе, видимо, нужно, чтобы тебя приняли, чтобы у тебя появились друзья. Ты поступила неправильно, Джесс, но ты никому не желала дурного.
- Мам, неужели ты и вправду сдаешься?!
- Бет, иди собирайся в школу.
Бет не пошевелилась. Она сидела, раскрыв рот от изумления, и смотрела на маму. Джессика не могла поверить собственным ушам. Сдаться мог отец, или, по крайней мере, мог сделать такую попытку, но мама всегда останавливала его и доходчиво объясняла, что наказание, допускающее какие-либо оговорки, бессмысленно. Наверное, этому ее научили на инженерном факультете.