— Но целых три? — покачала головой Джессика.
Джонатан пожал плечами:
— И что такого? Некоторые птицы каждый час съедают столько пищи, сколько сами весят.
— Прости, не разглядела у тебя перышек.
Джонатан усмехнулся. Вид у него был немного сонный. Глаза у него постоянно были полуприкрыты, но сверкали, когда он улыбался.
— Понимаешь, если я не буду потреблять достаточно калорий, я точно грохнусь в обморок. — Он распаковал второй сэндвич и откусил большущий кусок, словно пытался наверстать упущенное за время болтовни.
— Кстати, — заметила Джессика, — спасибо тебе большое. Хорошо бы я выглядела, если бы шмякнулась на пол на глазах у всей школы в первую же неделю учебы.
— Всегда можно все свалить на биксбийскую воду.
Джессика не донесла вилку до рта. Ее рука застыла.
— Тебе она тоже не нравится?
— Я сюда переехал больше двух лет назад, а все еще не могу ее пить, — признался Джонатан и поежился.
Нервная тошнота у Джессики немного отступила. Она уже была готова подумать, что в этом городе все родились и выросли здесь, что она — первая приезжая, которая тут появилась. А оказалось, что Джонатан — тоже пришлый в этом странном местечке.
— А ты откуда приехал? — спросила Джессика.
— Из Филадельфии. Вернее, мы жили совсем рядом с Филадельфией.
— А я — из Чикаго.
— Я слышал.
— Ну, ясно. Про новенькую все всё знают. Джонатан улыбнулся и пожал плечами:
— Не всё.
Джессика улыбнулась в ответ. Некоторое время они молча ели, не обращая внимания на царивший в школьной столовой шум. Салат «тако» оказался очень хорош, так что Джессика подумала: «Не так уж это плохо, что папа сидит дома». К тому же вид Джонатана, преспокойно поедающего сэндвичи, тоже почему-то вселял уверенность. Джессике вдруг впервые со времени переезда в Биксби стало легко и уютно. Она чувствовала себя… нормально.
— Э-э, Джонатан, — сказала она через несколько минут, — можно тебя спросить кое о чем?
— Конечно.
— Когда ты только-только переехал сюда, тебе Биксби не казался немного странным?
Джонатан задумчиво дожевал очередной кусок.
— Биксби мне до сих пор странным кажется, — ответил он. — И не немного, а очень. И дело не только в воде. И не в Змеиной яме и всяких прочих дурацких слухах. Дело в…
— В чем?
— Просто Биксби на самом деле такой… психосоматический.
— Какой-какой? — переспросила Джессика. — Это слово — оно означает что-то вроде «все в твоей голове» или еще что-то в этом духе?
— Угу. Так бывает, когда ты чувствуешь себя больным, но на самом деле с твоим организмом все в порядке. Твоя психика обладает способностью делать тебя больным. Биксби насквозь такой — психосоматический. Городок, который навевает странные сны.
Джессика чуть не поперхнулась своим салатом.
— Я что-то не то ляпнул? — осведомился Джонатан.
— Гм-м-м… — протянула Джессика после того, как прокашлялась. — Тут все то и дело говорят о каких-то глупостях, в которых совсем нет… — Она помедлила. — В которых слишком много смысла.
Джонатан внимательно посмотрел на нее. Он еще сильнее прищурил свои карие глаза.
— Конечно, наверное, звучит ужасно глупо, — признала Джессика, — но иногда мне кажется, будто некоторые люди тут, в Биксби, знают обо всем, что творится у меня в голове. Ну, по крайней мере один человек точно знает. Есть одна девчонка — она то несет сущий бред, то просто-таки читает мои мысли.
Джессика заметила, что Джонатан перестал жевать. Он не спускал с нее глаз.
— Что, я глупости говорю? — спросила Джесс.
Джонатан пожал плечами:
— У меня был приятель в Филадельфии, Хулио его звали, так он всякий раз, как у него пять лишних баксов заваляется, сразу шел к ясновидящей. Старушка такая была, на витрине ее заведения красовалась неоновая рука.
Джессика рассмеялась:
— У нас в Чикаго тоже были такие хироманты.
— Но она не гадала по руке и не смотрела в хрустальный шар, — возразил Джонатан. — Она просто говорила.
— А она действительно была ясновидящая? Джонатан покачал головой:
— Сомневаюсь.
— Ты вообще ни во что такое не веришь?
— Ну… Насчет нее — не верю. — Джонатан откусил кусочек сэндвича и продолжил свой рассказ. — Как-то раз я пошел к ней вместе с Хулио и стал подслушивать. И похоже, понял, как это у нее получается. Эта старуха произносила какие-то отрывочные идиотские фразы, одну за другой, и наконец после какой-то из этих фраз у Хулио в голове словно бы звоночек звенел и глаза у него зажигались. Тогда старуха принималась двигаться дальше в этом же направлении, а потом у Хулио развязывался язык, и он ей все выкладывал сам. Про свои сны, про свои тревоги, про все. Он думал, что она читает его мысли, а на самом деле она всего лишь вынуждала его выбалтывать ей про то, что происходит у него в голове.