17
Рим, 1503 год
Понтификат Пия III не продлился и месяца, папа скончался через три недели после избрания. В 1492 году, будучи кардиналом, он отказался продать свой голос, когда подкупленный конклав отдал папскую тиару Борджиа. А затем он отверг предложение дружбы со стороны Чезаре. Тем не менее преемник Александра VI относился к Чезаре с меньшей враждебностью, чем тот, кто ныне претендовал на папский престол — Джулиано делла Ровере. Кардинал яростно ненавидел Борджиа и не мог дождаться часа, когда конклав наделит его святейшим саном, который должно давать лишь по наущению Божьему, но которым люди в пылу интриг и страстей распоряжаются по своему усмотрению.
Во время перерыва в заседании конклава делла Ровере прогуливался по красивейшим садам Ватикана, примыкавшим к Сикстинской капелле, где происходило голосование. Компанию кандидату составлял его доверенный приближенный, австрийский священник Вильгельм де Грот.
— Насколько мне известно, этот ублюдок что-то замышляет, — сказал делла Ровере, подразумевая Чезаре Борджиа.
— Что он может замышлять, монсеньор? Его звезда закатилась.
— Нельзя недооценивать такого человека, как он. Его звезда закатится только тогда, когда он будет мертв и похоронен… Хоть бы это скоро случилось. А я не пожалею усилий.
Ужасные слова служителя церкви контрастировали с веселой трелью полевой пташки, устроившейся в этот момент на ветке и наслаждавшейся последними лучами вечернего солнца, заливавшими сад. Воинственный делла Ровере и его помощник предпочитали тень. Пий III провозгласил себя «папой-миротворцем», делла Ровере всегда шел напролом.
— Борджиа, Борджиа, Борджиа! Гнусное имя не дает мне покоя. Но долго так продолжаться не может. Вернемся в капеллу. Скоро начнется новое голосование, и мне придется часами созерцать голые потолки. Господи, дай мне силы! И даруй мне престол святого Петра!
Его слова, сказанные сквозь зубы, свирепое движение и занесенный кулак вспугнули пичужку, улетевшую далеко от этого места, туда, где коварные люди не могли причинить ей зла, а зерна на тучных полях давали пищу.
18
Жизор, 2004 год
Принимая душ прошлым вечером, Каталина сообразила: у нее нет другой одежды, кроме той, что была на ней. Она не собиралась задерживаться в Париже дольше, чем надень, и тем более не предполагала очутиться в Нормандии, поэтому приехала налегке, не взяв с собой из Мадрида даже маленького чемоданчика. В Жизоре молодая женщина планировала пожить только до понедельника, но стало очевидно: ей необходима смена одежды. Каталина не мешкая отправилась в магазин и стояла теперь перед длинным и пестрым рядом рубашек, футболок, кофточек, юбок, чулок, предметов нижнего белья и разнообразных костюмов, висевших на черных пластмассовых вешалках, подавляя покупателя изобилием.
Каталина не очень любила «ходить по магазинам» и обычно не колебалась с выбором, так что не прошло и пятнадцати минут, как она снова очутилась на улице. Пакеты с покупками она сложила на сиденье арендованной машины, припаркованной рядом с магазином. Каталина остановилась наугад у первой попавшейся витрины. Каталина не удосужилась расспросить сторожа Альбера, куда лучше поехать. Впрочем, она легко могла представить его ответ: «Откуда мне знать? Мне магазин женской одежды ни к чему». Проверить, насколько точно она угадала, ей не довелось. Альбера не оказалось в усадьбе, когда Каталина проснулась, и пока она собиралась в город, он так и не появился. Вот уж воистину нелюдимый человек.
В прекрасное солнечное утро поневоле чувствуешь себя в гармонии со всем окружающим миром… Часы показывали половину одиннадцатого, делать было совершенно нечего, кроме как приятно проводить время. Разумеется, это не совсем соответствовало действительности. Каталина приехала в Жизор с двойной целью: взглянуть на унаследованную усадьбу и разузнать побольше о завещателе, для нее — загадочном незнакомце. А где можно быстрее собрать нужные сведения, как не в городе, где он жил и где полно людей, хорошо его знавших. Возможно, многие сталкивались и разговаривали с ним каждый день. Неужели же ей не расскажут, каким был ее дед? Каталине приходили в голову десятки вопросов, оставалось только найти, кому их задать. Прежде всего она подумала о Альбере и, разумеется, мадам Бонваль. Мари наверняка известно немало. Но сторож оказался немногословен, а экономка, не страдавшая сдержанностью в общении, умчалась вчера со всех ног, и Каталина не успела ее расспросить. Кроме того, Каталина опасалась: даже словоохотливая Мари замкнется, если она примется с пристрастием выяснять подноготную своего деда. Каталина была журналисткой и такие вещи распознавала шестым чувством, причем обычно оно ее не обманывало. Надо проявить немного такта и терпения, тогда люди проникались к вам доверием и сами хотели поделиться информацией. Правила игры редко меняются.