Временами Леонардо казалось: ему по силам решить любую задачу или проблему, недоступную другим, но иногда от него ускользало самое простое и очевидное.
— Нужно пойти и отыскать ее, — сказал монах. — Она не могла убежать далеко. Ночь прохладная, а девушка еще слаба. Только бы с ней ничего не случилось, прежде чем мы найдем ее. Господи сохрани!
— Господь сохранит, а мы должны, не теряя времени, позаботиться об исполнении воли Божьей…
Мужчины вышли из дома и разделились. Леонардо рассудил: пешком, в темноте, полубольная, девушка едва ли успела далеко отойти от селения. Основная трудность заключалась в том, чтобы определить, в какую сторону она пошла. Леонардо попытался представить, куда направился бы он сам, если бы потребовалось бежать. Сразу за домами начинался лесок, где он в детстве играл с другими детьми. Неплохая идея. Под густой сенью деревьев обитали хищные животные, но она также могла послужить укрытием человеку, желавшему спрятаться.
Тем временем монах напрасно тратил силы на беспорядочные поиски. Он пребывал в таком отчаянии, что даже не заметил, как ободрал правое колено, споткнувшись о камень и растянувшись на земле. Он стремительно вскочил на ноги и помчался дальше, не разбирая дороги, оглядываясь по сторонам, но ничего не видя. Наконец, совершенно запыхавшись, он остановился, переводя дух. Кровь, ручейком струившаяся по ноге из разбитого колена, начала подсыхать. Брат Джакомо прикусил губу и попытался собраться с мыслями. Он воззвал к Господу, умоляя ниспослать ему озарение и указать путь. Пока он молился, малодушно теряя надежду, Леонардо улыбнулась удача. Интуиция его не обманула. Он нашел юную Абигайль в зарослях кустарника. Она не сумела справиться с дыханием, когда Леонардо проходил мимо, и он ее услышал. Девушка порывалась бежать, но силы ее иссякли, она едва держалась на ногах.
— Не бойся, — обратился к ней Леонардо так ласково, как только умел.
— Не трогайте меня! — с мольбой вскричала она тонким звенящим голосом.
Кулачками Абигайль уперлась в грудь Леонардо, когда он схватил ее, и в то же мгновение лишилась чувств. На лице девушки застыл ужас, как будто отчаянная попытка к бегству стала последней, неоправдавшейся надеждой. Говорят, надежда умирает последней, но воистину страшно, когда это происходит.
Взяв девушку на руки, Леонардо пустился в обратный путь, стараясь пробраться к своему домику как можно незаметнее. Слава Богу, стояла глубокая ночь, и маловероятно, что кто-то из жителей городка их увидит. Но на всякий случай Леонардо внимательно проверял, нет ли на кривых улочках или в соседских окнах ненужных свидетелей. Правда, было довольно темно. Леонардо вошел в дом (они выбегали в большом волнении, оставив дверь нараспашку), брат Джакомо еще не вернулся. Леонардо не знал, как его предупредить. А впрочем… Маэстро растопил очаг слегка отсыревшей соломой. Монах, возможно, заметит издалека белый дым на темном небе и догадается, что ему подают сигнал возвращаться. Именно так все и случилось.
— Входите, брат Джакомо, и давайте помолчим, — попросил Леонардо, когда в скором времени монах перешагнул порог. Он напряженно размышлял и не хотел отвлекаться на разговоры.
Картинка не складывалась. В возведенном здании не хватало одного кирпичика. И за объяснением нужно обращаться к Сандро Боттичелли. Он наверняка что-то знает.
Прошло несколько часов. Леонардо настолько углубился в свои мысли, что пропустил момент, когда Абигайль открыла глаза.
— Синьор, — прошептала девушка, и ее замутило.
Брата Джакомо в комнате не было, но он не спал (как уснуть в такую ночь), напряженно прислушиваясь, и немедленно появился, придвинув к кровати тазик для утреннего омовения, стоявший на полке у входа. Но девушку не вырвало. Ее только поташнивало, и мучили спазмы желудка. И еще ей понадобилось помочиться дважды за короткое время, хотя она пила совсем немного. Леонардо узнал симптомы. Конечно, он был холостяком, но хорошо изучил физиологию мужчин и женщин. У девушки проявлялись очевидные признаки… беременности.
28
Винчи, 1503 год
Виновником беременности Абигайль (если это так) мог быть только один мужчина — Чезаре Борджиа. Что, в свою очередь, приводило к новым и довольно серьезным осложнениям. Леонардо, не страдавший лицемерием, предпочел выяснить все начистоту.
— Я должен узнать. Мне не хотелось бы смущать тебя, но я спрашиваю не из любопытства. Это может изменить все. Чезаре?..