— Ну, разумеется. Его знали все в городе… Но у него с вашим дедом сложились, скажем, особенно близкие отношения во время немецкой оккупации.
Дюмерг бросил последнюю фразу небрежно, но не без тайного злорадства.
— О чем речь?
— О, только не говорите, будто вы не знаете!
— Мне исполнилось шесть лет, когда умер дед. И живу я в Испании. Как видите, у него было довольно мало возможностей что-либо мне рассказывать, — язвительно парировала Каталина, кусая губы. «Следуй правилу, — уговаривала она себя мысленно, — говорить каждому то, что он желает услышать». Но загадочный, издевательский тон чиновника действовал ей на нервы.
— Ну конечно! О чем это я? Вы были ребенком, когда наш друг Клод ушел от нас. В конечном итоге вам, наверное, повезло, так как есть вещи, о которых лучше не знать.
— Например?
— Вы действительно хотите это услышать, мадемуазель Пенан? Учтите, назад дороги нет. Нельзя забыть то, что уже знаешь.
И снисходительная манера, и нарочитое участие выглядели насквозь фальшиво. Каталина уловила нотку нетерпения в голосе чиновника. Что бы он там ни скрывал, ему отчаянно хотелось поделиться. И на его вопрос молодая женщина ответила однозначно:
— Естественно, хочу.
Каталина могла бы поклясться, Дюмерг задохнулся от восторга. А затем он заговорил и рассказал историю, совершенно неожиданную. Из его слов следовало: дед впервые приехал в Жизор в начале 1944 года. Никто в городке не знал, чем он занимался и что собирался делать в Жизоре. Однако подозрение, будто он замышляет нечто нехорошее, не заставило себя ждать. Первым это сообразил дед Дюмерга. Так, во всяком случае, утверждал чиновник. И лишь потом только догадались и остальные жители города.
Пенан поселился в chateau на Руанском шоссе, там, где теперь гостила Каталина. За дом он выплатил сразу всю сумму хозяину, почти полностью разорившемуся за время оккупации. («Он расплатился не франками, а рейхсмарками, вы понимаете, к чему я клоню?») Дед Дюмерга однажды пробрался к chateau и украдкой заглянул в окно. Он увидел, что первый этаж [помещение] заставлен ящиками (причем далеко не все были распакованы) с коврами и серебряными подсвечниками, элегантными столовыми приборами, китайскими вазами, стоившими, наверное, целое состояние, фарфоровыми сервизами, картинами, охотничьими трофеями и сверкающими хрустальными люстрами; и еще увидел роскошную и неприлично дорогую мебель, какую не мог себе позволить купить в те годы ни один патриот. Именно неслыханное богатство возбудило в пронырливом чиновничьем дедушке подозрения. («Представьте, старик оказался совершенно прав».) Весь день к дому подъезжали грузовики, набитые под завязку. А потом, когда вещи наконец привезли, их потребовалось расставить и разложить по местам. Этим занимались пять человек, нанятые Пенаном в городе. Все они, молодые и крепкие, каждый вечер возвращались домой полуживые, протаскав с утра до ночи мебель и прочие предметы из одной комнаты в другую, вверх и вниз по лестнице, выполняя нескончаемые и строгие указания. Когда же дом наконец обставили, наступил черед его вымыть, для чего Пенану потребовались услуги пятерых девушек, к концу работы чувствовавших себя ничуть не лучше мужчин, носивших вещи.
Многочисленные хлопоты по приведению chateau в порядок заняли целую неделю после переезда Клода Пенана в Жизор. И тогда состоялся торжественный прием по случаю новоселья. На другой день говорили, что более роскошного праздника свет не видывал: chateau и приусадебный парк сияли огнями, элегантные машины заполнили подъездную аллею, а стол ломился от изысканных блюд, доставленных из Парижа специально к банкету, тогда как Франция кое-как перебивалась на продовольственных карточках. Шикарный прием Клода Пенана наделал много шуму, весь город его обсуждал, но в число гостей попали исключительно немецкие офицеры. Не пригласили даже мэра. («И представить невозможно более тяжкого оскорбления. Вот тогда-то люди согласились с моим дедом: Клод Пенан являлся коллаборационистом».) Но и это не все. Дедушка Каталины ходил гоголем по городу, заставлял начищать до блеска ботинки без единого пятнышка, носил золотые запонки и втыкал в галстук бриллиантовую булавку, стремясь привлечь внимание и показать всем, что денег у него куры не клюют. Пенан не упускал ни одной возможности сблизиться с нацистами. Он горячо приветствовал их с подчеркнутой любезностью, встретив на улице, присаживался к ним на террасах кафе и охотно оплачивал выпивку, не позволяя им потратить ни сантима из своего кармана.
И никто не удивился, когда «профессор», как его называли в городе, начал вести раскопки во внутреннем дворе замка. С тех самых пор и началось сотрудничество Пенана с Ломуа и его дружком, Лессенном, которых «профессор» подрядил помогать ему. («А что им оставалось, беднягам, не отказываться же от работы».) Они целый день рыли ямы в крепости там, где показывал им Пенан. Потом они стали работать по ночам, от заката до рассвета, поскольку дни стояли очень жаркие. И на исходе одной такой ночи, как раз в день высадки союзников в Нормандии, Клод Пенан исчез, как и появился — внезапно, без предупреждения. Но предварительно он разнес взрывом полдвора в крепости. («И я не нахожу ничего странного, честное слово. Наверняка он пытался замести следы и скрыть то, что искал для немцев. Он понял: дело запахло жареным, и союзники с минуты на минуту появятся в Жизоре. И тогда он угодит в тюрьму как коллаборационист. Если, конечно, повезет, и он не попадется раньше в руки бойцам Сопротивления».)