На выезде из усадьбы Каталина обратила внимание на явление, в общем-то совершенно банальное. На развилке, где начиналась грунтовая дорога, ведущая от шоссе к шато, на обочине, стояла машина. В окрестностях довольно часто встречались туристы или жители города, выезжавшие на природу, как правило, целыми семьями, останавливаясь в каком-нибудь живописном местечке, чтобы подышать свежим воздухом. Однако водитель той машины не вышел прогуляться и не возился под капотом, что было бы естественно, если у него случилась авария. Он просто сидел в салоне и чего-то ждал. Впрочем, строго говоря, его поведение совсем не выглядело странным: возможно, машина действительно неисправна, и водитель дожидался аварийную службу. Несмотря на логичное объяснение, Каталина подалась вперед, пытаясь посмотреть в зеркало заднего вида и почти не сомневаясь: машина тронется с места, едва они проедут мимо. Разумеется, ничего подобного не произошло: автомобиль спокойно стоял на прежнем месте. А что, собственно, она хотела? Или она тоже заболела манией преследования? И не собиралась даже. Хватит в семье и одного параноика.
И все-таки Каталина не удержалась, оглянувшись еще раз, когда они подъезжали к центру города. Альбер, заметивший, как она жадно следит за дорогой через зеркало заднего вида, теперь спросил, не опасается ли она слежки. Каталина поспешно ответила: «Нет, конечно. Какая чепуха!»
Неожиданно Альбер затормозил и сказал: «Мы приехали». Они остановились у маленького двухэтажного дома с балконом, откуда свисали кашпо с красивыми цветами нарядных оттенков. Каталина задержала дыхание. Они дважды позвонили в дверь, прежде чем на пороге с приветливой улыбкой появилась Мари, вытирая руки о фартук с ярким рисунком.
— Здравствуй, Мари, — поздоровался сторож.
— Здравствуйте! — повторила Каталина.
— Альбер, мадемуазель Пенан! Здравствуйте. Вот так сюрприз! Но входите, входите же. А я только что испекла пирог с ежевикой. Чувствуете, как чудесно пахнет?
Мари, не умолкая ни на минуту, провела их через узкий и темный коридор в гостиную. Комната тоже оказалась не очень большой и не особенно уютной, но мягкий послеполуденный свет, вливавшийся в окна, создавал иллюзию простора.
— Садитесь, садитесь, мадемуазель Пенан. Ради Бога, Альбер, не стой как столб и предложи девушке кресло. Чему тебя только учили родители? — упрекнула она сторожа, поспешившего выполнить ее указание, точно нашкодивший мальчишка. — Пойду принесу пирог и кофе. Я мигом. Но какой приятный сюрприз!
Мари вскоре вернулась, причем, как и следовало ожидать, неукротимый поток слов бежал впереди нее.
— А Жорж мой в баре с приятелями, играет в карты. Ох уж эти мужчины… Только и думают о картах, сигарах и бутылочке вина. Все они одинаковы, — заявила она, закатывая глаза с забавным выражением смирения. — Все, кроме славного Альбера. Он в злачные места ни ногой, насколько мне известно.
— Я свое выпил в юности, — попытался оправдаться сторож.
— А Жорж мой разве нет? Да если бы ему платили по франку за каждый выпитый литр, я могла бы покрыть все стены золотом. Так что не говори глупости. Я прекрасно тебя знаю, Альбер Морель. Со мной можешь не притворяться. Ты мужчина положительный, да-да, месье, и нечего этого стыдиться. Правда, мадемуазель Пенан?
— Аминь! — Франки стали достоянием истории, но Каталина подумала: мадам Бонваль могла бы по-прежнему выкладывать стены золотом, если бы вместо франка ей давали по одному евро за литр, выпитый мужем, так что, в сущности, какая разница?
Сделав крошечную паузу в своей нескончаемой речи, Мари подала кофе и положила по большому куску пирога с ежевикой Альберу и Каталине и кусочек поменьше — себе.
— Я вынуждена беречь фигуру, поскольку я слегка располнела. Хотя Жоржу все равно. Ему всегда нравились толстушки, — сообщила она, заговорщически подмигнув Каталине, и попробовала свой пирог едва ли не с застенчивостью. — Ну ладно…
Прежде чем Мари успела разразиться новой тирадой, Альбер поспешил вставить слово:
— Мы пришли не просто навестить тебя, Мари.
— О, неужели? — Она неуверенно улыбнулась.
— Да.
— Ты меня пугаешь, Альбер. Что-то стряслось в усадьбе?
— Если я тебя попрошу рассказать кое о чем, ты расскажешь?
— О, ну разумеется, — подтвердила Мари, бросив мимолетный взгляд на Каталину, не проронившую ни звука. — Если знаю, конечно…
— Ты точно знаешь. Я хочу, чтобы ты мне рассказала, нам рассказала все о дедушке Каталины. Все. Понимаешь?
Мари тотчас сделалась очень серьезной. Каталина не подозревала, что у этой приветливой, улыбчивой женщины бывает такое строгое, даже суровое выражение лица.