Во дворе его все звали Квазимодо. Видимо, из-за огромного горба и странной крабовой походки. Гена не знал, что значит это слово - произведения Гюго не читал. Да он и в принципе ничего в своей жизни не читал, так как не умел. Ни в детсад, ни в школу в детстве не ходил - вырос на улице. В детстве его определили в большеводский интернат, но через две недели он сбежал оттуда, не желая терпеть издевательства воспитателей и старших учеников.
Гена Квазимодо не умел ни читать, ни писать. Не сталкивался в своей жизни с возвышенным и великим. Единственное, что он умел делать - это работать. К большому удивлению окружающих, несмотря на абсурдную фигуру, обладал чудовищной силой и выносливостью. Ребенком, подрабатывая на стройках, целыми днями носил мешки с песком и цементом, оставляя недоумение в глазах строителей. Его горб не смущал, неудобств не создавал. Но прохожие, почему-то смущённо отводили взгляд.
Теперь у него была настоящая работа. Он ходил в засаленном оранжевом жилете, усердно подметая улицы и гоняя бездомных собак. Искренне гордился своей значимостью в обществе и считал себя важной персоной. Каждое утро с охотой уходил из дома, добросовестно выполнял поставленные за день задачи, затем возвращался, запираясь в своей конуре.
А совсем недавно в берлоге появился телевизор. Он часто и с охотой помогал людям. В такие моменты чувствовал себя счастливым. Быть кому-то нужным, полезным, отдавать частицу себя означало смысл существования.
Соседи с третьего этажа приобрели в квартиру новую мебель. Пыльный грузовик оставил её у подъезда. Грузчик с водителем заявили, что тащить мебель по лестнице на третий этаж не входит в их обязанности. Гена с радостью помог поднять всё наверх. В благодарность за это, ему подарили телевизор, научив как пользоваться. Чудо техники было стареньким, но цветным. Правда, зелёного цвета было больше остальных. Хотя, недостатка этого не замечалось, так как телевизор до этого встречался лишь в интернате. Черно-белый, на приличном расстоянии и совсем на короткое время. Квазимодо с удовольствием наблюдал по вечерам за двигающимися картинками и беседовавшими с ним людьми, не замечая тянущейся по подбородку слюны.
Один раз ему рассказали по телевизору удивительную, чудесную историю. Настоящую историю о нем. Рисованные картинки оживали и разговаривали. В этой истории горбатый, некрасивый мальчик был влюблен в невероятно красивую девушку.
Он смотрел эту историю и думал об Оксане. По вечерам о ней думалось особенно приятно. Девушка в жизни всегда хорошо относилась к нему, разговаривала, дружески улыбалась. Не так, как во снах, но тоже приятно. А он улыбался ей. Искренне. Он всегда и всё делал искренне. Лицемерить или обманывать не умел по природе.
За окном послышалось какое-то движение, вроде возня какая-то. Гена прислушался. Можно было расслышать испуганный женский голос и приглушенный мужской бас. Что говорил мужчина, разобрать было сложно, но девушка настойчиво просила оставить её в покое. Это был знакомый голос. Прекрасный голос Оксаны. Он узнал бы его среди тысячи остальных, сквозь сон или усталость.
Сердце бешено забилось, будто убегая от своры диких животных. Живот свело спазмом, а мысли в голове встрепенулись - она попала в беду и ей срочно нужна помощь! Он спасет её, он нужен ей...
Не закрывая за собой дверь, бормоча нечленораздельные звуки, по-видимому, означающие какие-то фразы, Квазимодо выбежал на улицу. Размахивая корявыми ветвями-руками перескакивал с ноги на ногу. Сверкая округлившимися от негодования глазами, растягивал губы не то в улыбке, не то в ярости.
За несколько секунд, он оббежал стену дома и выскочил из-за угла. В темноте, при свете холодного лунного света он отчётливо разглядел две фигуры, рядом с комариным кустарником. Она пыталась вырваться, а незнакомец удерживал за руки. Увидев выскочившее из-за угла горбатое чудовище, размахивающее лапами и шипящее словно змея, незнакомец побежал, отпустив девушку.
Оксана рыдала, опустив голову ему на плечо. Сквозь всхлипывания рассказывала о случившемся, правым локтем нежно прикоснувшись к медленно поднимающемуся и опускающемуся горбу. Гена слушал, молча потупив взгляд, словно провинившийся ребенок. Затем взял за руку бережно, боясь сломать. Почти грациозно. Она послушно пошла за ним, начав успокаиваться, свободной рукой утирая слезы.
Горбун не отвел девушку домой, а зачем-то привел себе в берлогу. Она встала у окна, а чарующий лунный свет мягко ложился на плечи. Освещая, будто средневековую статую. Только теперь он заметил, что платье разодрано и тряпкой висит, игриво приоткрыв молодую плоть. При этом освещении кожа имела мраморный оттенок. В бедро впивалась узкая полоска белья, притягивая взгляд.