Ребенок и пожилая женщина стояли перед желтым подсвечником, держа в руках горящие свечи. Малый нагрел нижнюю часть воска и воткнул свечу в предназначенное для этого отверстие. Красиво перекрестившись, он глубоко и искренне поклонился и замер истуканом, не двигаясь.
Игнатов стоял, наблюдая за происходящим, не помня ничего. Время остановилось и растаяло, словно забытое на подоконнике мороженое. Протянув руку, он повторил движения ребенка, крестясь после каждой зажженной свечи, мысленно прося прощения у ребенка. Мороженое потекло по подоконнику, привлекая насекомых.
Водитель завел двигатель. Валентин Андреевич взглянул на часы стоимостью полного образования ребенка с лилиями. С момента выхода из зала заседаний прошло двадцать шесть минут. Прожитая в храме вечность длилась несколько мгновений.
Дома, уже ночью, живые мысли стали возвращаться. Одна за другой пробирались в мозг, нагло располагались в своих обжитых гнездах, ехидно улыбаясь и недовольно цокая языком.
Валентин с неимоверными усилиями открыл, словно разорвал веки. Из голубых глаз поползли густые, растягивающиеся слезы, оставляя высыхающий, темный след. Часов не было видно. Лишь расплывшееся коричневое пятно на стене. Пористая тишина шерстяным одеялом укрывала с головой. Пыталась придавить своей тяжестью сознание. Мысли отмирали, словно надоедливые бородавки. Беззвучно лопали, выпуская свой ядовитый гной вины.
Очень хотелось пить, но бутылка с минералкой находилась за пределами вселенной - на кухне, в холодильнике. Глупо было весной ставить воду в холод. Это могло стать причиной обострения болезни.
Кратковременные походы в церковь помогали временно усыпить копошащиеся мысли. А вот метающиеся, блуждающие точки появились снова, через несколько месяцев.
Будучи в командировке в соседней области, Игнатов столкнулся с убогим существованием одного из национальных меньшинств нашей страны. Там он услышал о сохранившемся до наших дней, диком обычае. Жен себе они до сих пор покупали. Причём, возраст существенного значения не имел. Будущую половинку покупали еще ребёнком, воспитывая в ней порядочную и послушную жену. План действий созрел мгновенно.
Игнатов без особых усилий раздобыл нужные номера телефонов. Ровно через неделю, на выходных, он появился в этих краях снова. С документами на чужое имя, на автомобиле, взятом на прокат, он не походил на приезжавшего депутата. Дорогой, безукоризненный костюм, золотые часы, обувь говорили о состоятельном клиенте.
Все прошло гладко и удивительно быстро. Домой он вернулся с четырнадцатилетней девочкой. Первым делом, он накормил и тщательно отмыл её, заперев в одной из комнат своей огромной квартиры. София вела себя тихо, послушно исполняя все указы.
Утром Игнатов дверь в её комнату всё же открыл, взглянул на беззаботно спящую, черноволосую девочку, растерялся и вышел на работу, плотно прикрыв за собой дверь. Теперь он знал, что с ней будет делать. Домой, кстати, он обычной дорогой не поедет. Здание церкви сегодня наблюдать из окна автомобиля не хотелось.
София отдалась ему беспрекословно, не произнеся ни звука. Долгожданные, разбегающиеся точки растворили невинное лицо девочки, взрывая от наслажденья страдающий мозг. Это было то, что он искал все эти годы. Об отвратительных словах, характеризующих его состояние, он старался не думать.
София убиралась по дому, готовила еду, послушно вела себя в постели. В свои четырнадцать лет она умела многое. Игнатов старался не думать о возрасте. Он купил девочку, словно телевизор, а теперь пользовался на правах собственника. Живые мысли и черные точки помогали усыпить совесть.
Через несколько месяцев она ему надоела. София не возбуждала его больше. Наигравшись, словно капризный ребенок, он вернул ее обратно. Родители молчали, усыпленные полученным за дочку гонораром. София плакала, не понимая, чем не услужила мужу.
За год он купил пять несовершеннолетних девочек, дающих надежды потенциальных покладистых жен. Все они вели себя одинаково. Их имена потеряли свой смысл. Среди них две были тринадцати лет, а одна двенадцати.
Точки перестали метаться, а мысли притаились. Мальчиков, к сожалению, в будущие мужья обычая продавать не было. В голове стал вырисовываться новый план.
После того, как там нашли труп молодой девушки, заросли возле гастелловского пляжа полностью уничтожили. Теперь на этом месте красовался огромный, угрюмый пустырь со шрамами и отметинами прошлой жизни. Там найти себе жертву не представлялось возможным. Но, в городе было много других благоприятных для этого мест.
Первая жертва попалась ему в районе железнодорожного вокзала. Мальчик в засаленной, рваной одежде шел по улице, вглядываясь в булыжники стеклянным, невидящим взглядом. Светлые волосы, слипшимися локонами, обрамляли юное, красивое лицо, перекошенное тяжестью бездомной жизни.