Вне себя от возбуждения, я пролистала толстую пачку. Некоторые из писем сохранились лучше, другие хуже: кое-где чернила выцвели, а на изгибах строчки затерлись. На отдельных листах виднелись следы сургучных печатей, на иных совсем не было углов — их уничтожило время и неосторожные руки читателей.
Часть писем написана грубоватым мужским почерком, часть — изящной вязью, остальные вообще каракулями. Зато все они датировались 1803 годом. Из моря слов я выхватывала отдельные фразы: «…чистой воды провокация», «…брат не решился бы…».
Я заставила себя вернуться на первую страницу и, устроившись на ковре перед камином, поправила юбку, глотнула остывшего чая и начала читать. Первое письмо было на довольно плохом французском, так что я разобралась без труда.
Дорогая сестра!
Теперь, когда война закончилась, ты наконец сможешь вернуться в Отель де Балькур…
Глава 1
…Твой родной город ждет тебя. Прошу, ответь при первой же возможности.
— «Твой родной город ждет тебя», — вслух прочитала Амели.
Наконец-то! Вцепившись в листочек, она в восторге посмотрела на небо. Такое событие должно сопровождаться громом и молнией. Но шропширское небо было апатично-спокойным, никак не реагирующим на то, что происходит на земле.
Ну чем не воплощение духа Шропшира?
Упав на траву, Амели стала рассматривать поместье, где прожила почти всю жизнь. За спиной — мирные поля, среди которых возвышается особняк из красного кирпича. Дядя Бертран наверняка дома, сидит у окна с «Вестником Королевского сельскохозяйственного общества» в руках. Тетя Пруденс рядом, склонилась над вышиванием. И так каждый день… Обычная сельская жизнь… Спокойная, мирная и отчаянно скучная.
Вид, открывающийся впереди, был ненамного интереснее: бесконечные зеленые пастбища, слегка оживленные белыми шариками овец.
Теперь со скукой покончено. В руках у Амели ключ к новой жизни, шанс навсегда расстаться с Вулистон-Мэнор и опостылевшими овцами. Она больше не будет мисс Балкурт, племянницей крупнейшего заводчика овец Шропшира, или Эми, как зовут подруги, а станет Амели, виконтессой де Балькур. О том, что после революции титулы во Франции упразднены, девушка предпочитала не вспоминать.
Амели было всего шесть, когда революция изгнала ее в провинциальную Англию. В конце мая 1789 года они с мамой пересекли Ла-Манш, как сначала предполагалось, на два месяца — срок более чем достаточный, чтобы повидать родственников. Несмотря на годы жизни во Франции, в душе мама так и осталась англичанкой.
Встречал их дядя Бертран в криво надетом парике, рядом с ним тетя Пруденс с вечными пяльцами в руках. За спиной матери прятались три девочки в одинаковых миткалевых платьях. Это были кузины Амели: София, Джейн и Агнес.
— Видишь, милая, — прошептала мама, — тебе будет с кем играть. Разве не здорово?
Да уж, здорово. Шепелявая Агнес была слишком мала и в подруги не годилась. София целыми днями вышивала, а Джейн, тихоня и мямля, безмерно раздражала Амели. Овцы тоже быстро надоели, и примерно через месяц девочка была готова вернуться во Францию. Собрав свой сундучок, она с трудом перетащила его в комнату мамы и заявила, что готова ехать домой.
Мама постаралась улыбнуться и чуть слышно вскрикнула. Подняв дочку на руки, женщина прижала ее к груди.
— Mais, maman, qu’est-ce que se passe?[4] — настойчиво спросила Амели, в то время еще думавшая по-французски.
— Милая, мы не можем вернуться, по крайней мере сейчас. И не знаю, сможем ли когда-нибудь… Бедный папа! А Эдуард, что они с ним сделают? Что будет со всеми нами?
Кто такие «они», Амели не знала, зато прекрасно помнила, как вместо того чтобы обнять сестру на прощание, Эдуард больно дернул ее за косу. Так ему и надо! Девочка поделилась своими мыслями с мамой, но та только грустно покачала головой.
— Нет, милая, такого никто не заслуживает, — медленно проговорила она и объяснила дочке, что Париж захватили простолюдины, король и королева в плену, а папа и Эдуард в большой опасности.
В следующие несколько месяцев Вулистон-Мэнор превратился в настоящее логово контрреволюционеров. Взрослые и дети читали газеты от корки до корки, ужасаясь творящимся во Франции зверствам. Сколько перьев перепортила мама, строча бесчисленные письма знакомым. А когда на сцене появился Очный Цвет, спасавший дворян от гильотины, в сердцах жителей поместья зажглась новая надежда. Мама засыпала письмами все печатные издания Англии, умоляя Очный Цвет помочь ее мужу и сыну.