Или, быть может, чуточку продлит удовольствие…
Гейл ступил на брезент. Тварь не повернула головы на звук его шагов и продолжала бормотать с кляпом во рту. Гейл сорвал с его лица повязку.
На лице чудовища было какое-то странное выражение. Глаза его были широко раскрыты и не мигая смотрели куда-то вдаль. Гейл повернулся и увидел там лишь пустой угол комнаты. В нем не было ничего заслуживающего внимания.
Тварь не пошевелилась, не подняла голову, лишь продолжила нечленораздельно мычать, пережевывая кляп. Гейл вытащил его.
— Богородица Дева благодатная Мария, я с тобою, благословенна ты в женах и благословен плод чрева твоего. Уолтер…
Существо молилось — звучала исковерканная и извращенная молитва Богородице.
— …Дева Мария, Матерь Бога нашего и Уолтера, помолись за нас грешных сейчас и в час нашей смерти, аминь. Богородица Дева, благодатная Мария, я с тобою…
Гейл приставил револьвер к голове чудовища. Оно не вздрогнуло, не отдернулось, не вскрикнуло и не заплакало. Оно вообще никак не отреагировало. Все мышцы его напряглись и окаменели, но оно все молилось и молилось.
— Посмотри на меня, — приказал Гейл.
Существо не подняло головы.
Гейл сунул руку под толстовку и сжал в ладони медальон Эммы. В груди у него, смешиваясь с любовью к дочери, жарким пламенем полыхала ненависть, которую он вынашивал в себе на протяжении всего последнего года. Его любовь к Эмме не исчезла и не стала меньше… Тварь должна страдать. Это существо заслужило страдание.
Убей его.
Сердце так быстро и сильно билось у Гейла в груди, что он чувствовал слабость и головокружение.
Эта тварь убила меня, папа. Она всадила пулю мне в голову и столкнула мое тело в реку. Ты же видел фотографии. Ты видел, что она со мной сделала.
Гейл перевел взгляд на револьвер, который держал в руке. Его перчатки были покрыты кровью.
От неожиданности он выронил оружие и, вместо того чтобы поднять его, спотыкаясь, неверными шагами пошел обратно по коридору.
Малколм Флетчер стоял, повернувшись к нему спиной и глядя в разбитое окно.
— Что с ним такое? — прохрипел Гейл.
— Он впал в кататонию.
— Он даже не взглянул на меня, только молился и молился.
— Уолтер ждет, когда к нему придет его мать, Мария. Кстати, Уолтер рассказал мне, что это Мария выбрала для него Эмму и других девушек.
— Как это?
— Благословенная Матерь пообещала ему любовь.
Гейл оглянулся на комнату в дальнем конце коридора.
— Когда он выйдет из ступора?
— Трудно сказать, — отозвался Флетчер. — Уолтер может оставаться в нынешнем состоянии до тех пор, пока ему не дадут соответствующее лекарство. Но даже и в этом случае нет никаких гарантий, что он придет в себя.
— Почему вы не сказали мне об этом раньше?
— А разве это что-то изменило бы?
Гейл опустил глаза на свои руки. Крови на перчатках не было.
— Я не могу этого сделать.
— Что вы имеете в виду? Вы не можете убить его сами или не хотите, чтобы он вообще был убит? — спросил Флетчер.
— Я не могу убить его своими руками.
— Быть может, вам нужно время, чтобы еще раз все обдумать? У нас впереди целая ночь.
— Нет. Я принял решение.
— Чего вы хотите от меня?
— Вы рассказали мне о том, что сделали с Сэмом Динглом. Вы говорили, что намеревались проделать то же самое и с Уолтером.
— Да.
— Вы уже сделали все приготовления?
— Сделал.
— В таком случае можете приступать, — заявил Гейл и швырнул перчатки на пол.
В четыре часа утра Дарби сидела на неубранной кровати, на которой спали Ханна Гивенс, Джудит Чен и Эмма Гейл, и смотрела на часы. Билл Джордан так до сих пор и не перезвонил ей. Она попыталась связаться с Нейлом Джозефом. Но его телефон тоже не отвечал. Возможно, он все еще разыскивает Джордана в лабиринте подземных переходов и заваленных мусором комнат, куда просто не доходит сигнал сотовой связи?
Кто-то из следователей обнаружил тетрадь на пружинках, засунутую под сиденье кожаного кресла. Дарби читала исповедь Эммы Гейл, а эксперты осматривали комнату в поисках возможных улик и доказательств.
В спальне для гостей на втором этаже обнаружились гантели, штанга и силовой тренажер. Уолтер Смит скотчем прикрепил к зеркалу несколько фотографий Ханны Гивенс в полный рост.