Сводный батальон морской пехоты Северного флота, который был расквартирован в чеченских горах, контролировал безопасность движения на стратегической дороге. Морпехи из взвода разведки за последние несколько месяцев на своих животах излазили все горы и леса, окружающие дорогу, поэтому постоянно привлекались для проводки конвоев.
В этот раз пограничную бронеколонну сопровождала группа старшего сержанта Федорова. Правда, самого Дяди Федора в составе группы не было, во время последнего боестолкновения с отрядом сепаратистов «замок» получил контузию от взорвавшейся поблизости гранаты и находился в санчасти. Рейдовую группу возглавил сержант Равиль Валиулин, а Виктор Савченко на этот раз пошел заместителем.
За время движения бронеколонны ничего сверхъестественного или хотя бы неординарного не произошло. Вот только в самый неподходящий момент вьюга сорвалась. Но разведчиков капризами погоды не испугаешь. Соорудив из палаточной ткани и снега жилище, они смогли расположиться со всевозможным комфортом. Грелись у спиртовки и топили снег, чтобы приготовить еду из концентратов сухого пайка. Но пришла беда, откуда не ждали…
Капризы погоды затянулись, а сухой паек, который был рассчитан у «пластунов» на трое суток, подошел к концу.
Утром на четвертый день разведчики пришли к единственно верному решению – послать делегата к пограничникам. Харчей у них навалом. Выполнять трудную миссию выпало на долю и.о. командира группы. Равиль Валиулин поправил ремень с подсумками, забросил автомат на плечо и по протоптанной дорожке зашагал в направлении командно-штабной машины, занесенной снегом…
Начальником продовольственной службы колонны был широколицый, краснощекий старший прапорщик Юденич. Кроме белогвардейской фамилии, главный боец продовольственного тыла обладал крайне скверным характером. Подчиненные характеризовали старшего прапорщика двумя словами – «жмот» и «козел», правда, иногда меняя эти определения местами.
Валиулин вернулся через полчаса, по его алому от бешенства лицу можно было легко догадаться, как прошли переговоры, но все-таки разведчики задали терзающий их души вопрос:
– Ну и как?
– А никак, – взорвался Равиль. – Сказал, что нечего у него клянчить, ничего он не даст. Если наш батальонный начальник продовольственной службы не хочет думать о своих бойцах, то нам следует жаловаться в адмиралтейство. И при этом заржал, как конь.
– Вот гад, – первым отреагировал на эту новость второй номер пулеметного расчета Фофан.
– Козел, – добавил санинструктор Костяников.
Голод не тетка, особенно на морозе.
– Падла, я его зарежу, – неожиданно ярость охватила долговязого весельчака Морозова. Сергей, рост которого приближался к двум метрам, на службе получал двойную пайку. Сейчас он особенно страдал от голода. Вскочив на ноги, пулеметчик выхватил из ножен длинный остро отточенный нож с изогнутым волнообразным лезвием. Трофей, снятый во время штурма Грозного с убитого афганского моджахеда. – Я его зарежу, – прорычал неистово Морозов, но выйти из хижины не смог. На него одновременно навалились Костяников, Климов и Валиулин, не сразу, но сбили с ног, потом оседлали и отобрали нож.
– Тут истерики не помогут, – негромко, но так, чтобы его услышали все присутствующие, произнес до сих пор не проронивший ни слова Савченко.
– А что ты предлагаешь? – из-под «кучи малы» донесся глухой голос Морозова. – Ты же самый умный, Стрелок. Говори.
Расстегнув подсумок, он извлек рубчатое тело «лимонки» и под пристальными взглядами разведчиков задумчиво подбросил гранату на ладони, будто взвешивая ее. Хмыкнув, Савченко поднялся со спальника и пошел к выходу под изумленными взглядами, на ходу выкручивая из гранаты запал.
Оказавшись снаружи, Виктор полной грудью с удовольствием вдохнул свежий, ядрено-морозный воздух, после чего огляделся по сторонам. Караульные секреты находились в сотне метро впереди. На противоположной стороне бойцы бронеколонны вовсю пыхтели, расчищая снег вокруг техники.
«Да, пока не подойдут тягачи с бульдозерами, мы отсюда не выберемся», – подумал младший сержант.
Вытащив из «лимонки» запал, Виктор несколько секунд задумчиво смотрел на серебристый цилиндрик, потом, разжав стальные «усы», выдернул предохранительную чеку и отбросил запал в сторону. Хлопок взрыва прозвучал едва слышно.
Переждав, пока рассеется дымок, Стрелок достал запал из снега. Верхняя часть оказалась неповрежденной, а нижняя, где находился детонирующий заряд, «раскрылась» тюльпаном. Младший сержант легко отломал еще теплые «лепестки», затем вкрутил обезвреженный запал в «лимонку» и вставил на место чеку. Усмехнувшись, опустил в подсумок подготовленную гранату и бодро зашагал в направлении империи Юденича, к трем большегрузным «Уралам», загруженным консервами, сухарями, макаронами, крупами и сахаром.
Сам старший прапорщик сидел в командно-штабной машине в гордом одиночестве и внимательно просматривал бланки накладных, не забывая при этом отхлебывать из эмалированной кружки горячий, ароматный «Нескафе».
Взглянув на вошедшего, Юденич недовольно поморщился и снова опустил глаза, изображая полную занятость, буркнув:
– Можешь даже не тратить время на разговоры, я сказал уже один раз – не дам. Значит, не дам. И не дави на жалость, мы служим в разных войсках и, соответственно, разная отчетность.
– Но в данной ситуации мы вроде как в одной лодке оказались, – выдавил Виктор, бесцеремонно усаживаясь на табурет перед Юденичем. Он все еще надеялся этот вопрос урегулировать миром.
– Лодка, крейсер, авианосец – эти определения оставь для флота, – отхлебнув из кружки, старший прапорщик с раздражением бросил бланки на стол и, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, быстро заговорил: – Сказано тебе, разная отчетность, различные войска. Нам своих, что стоят на довольствии, нужно кормить, а не всяких там. «Мирного урегулирования не получилось», – с сожалением отметил про себя Виктор и, хмыкнув, неожиданно сказал:
– А знаете, когда вы отказали Равилю, один наш боец, тот, что получает двойную норму пайка, хотел вас зарезать.
В глазах Юденича промелькнул огонек настороженности, но он нашел в себе силы сделать вид, что это сообщение не произвело на него никакого впечатления.
– Зарезать меня? Пусть сперва сопли подотрет, головорез хренов. За одни только эти слова щенок может сесть, любой «особист» их классифицирует как угрозу при исполнении. И получит он пять лет, как с куста. А если чуть больше решит протянуть свои ручонки, так и вовсе дембель его станет резиновым, от десяти до двадцати. Понял? Вот так ему и передай, чтобы за своими словами следил. Все, свободен.
Получив приказ от старшего по званию, Виктор Савченко, однако, не торопился его выполнять. По-прежнему сидя на табуретке, он неожиданно обратился к Юденичу:
– А вы про вьетнамский синдром слышали?
Старший прапорщик едва не поперхнулся очередным глотком кофе, нервно схватил документы, тут же их отбросил. Хрюкнув от негодования, он вперил тяжелый взгляд в Виктора:
– Вьетнамский, афганский, чеченский, х…янский синдромы. Эту лапшу будешь вешать в Комитете солдатских матерей или врачам в психбольнице, когда допьешься до белой горячки. А я двадцать лет в армии, и мне…
Савченко не стал выслушивать до конца зажигательную речь главного хранителя солдатских харчей.
– Я вот тоже подумал, – не слушая Юденича, заговорил младший сержант, – вот если кого зарезать, то, как вы правильно сказали, посадят как пить дать. И к лишениям, которые ты переносил на войне, добавляются тюремные муки. Думаю, это несправедливо. – С этими словами Виктор вытащил из подсумка приготовленную гранату и без раздумий выдернул из запала чеку.
– Да ты что, парень, не стоит, – сглотнув подступивший к горлу ком, забормотал старший прапорщик, его глаза испуганно бегали по сторонам. Он лихорадочно искал выход, которого не было. – Не стоит, ты ведь такой молодой…
– Мне надоело, – тихо произнес Савченко, глядя пустыми глазами сквозь прапорщика. – Мне надоело бегать в атаки, кланяться пулям, мерзнуть, а теперь еще и ожидать голодной смерти.