– А что насчет фотографий этого иорданца? – спохватился Биглер.
– Согласно инструкции, уже загнали в ваш компьютер, – с готовностью отчеканил алжирец.
– Очень хорошо, – сдержанно похвалил его Биглер, включая компьютер. Он быстро отыскал нужный файл, открыл его и, пролистав несколько десятков снимков, выбрал один, наиболее подходящий для идентификации. Потом составил сопроводительную записку и отправил снимок в Лэнгли. Там его обработают на сверхскоростном компьютере «Крэйг», проверив среди десятка тысяч иностранных агентов, когда-либо попадавших в поле зрения ЦРУ. А после сообщат, с кем пришлось американцам на этот раз иметь дело, и уже после того как будет получено последнее звено всей цепочки, можно будет переходить к активной фазе задуманной операции. Биглер ударил указательным пальцем по клавише «Enter», и сообщение унеслось по невидимым проводам электронной почты…
Снег шел сутки, огромные хлопья монотонно падали на землю, накрывая ее слой за слоем, слой за слоем. Тяжелые темные тучи закрыли полностью небо, казалось, даже днем господствует непроглядная ночь.
Наконец на вторые сутки снегопад прекратился, некоторое время в воздухе висела хрустальная тишина. И вдруг воздух наполнился странным гулом, и уже в следующую секунду на чеченские горы с ревом обрушилась вьюга.
Порывы ветра закружили снежный хоровод, с силой ломая сухие ветки деревьев и кустов, наметая многометровые сугробы и перекрывая тропы и дороги гигантскими сугробами. Природа, наплевав на страсти человеческие, играла свою игру.
Палатки, установленные у подножья отвесной скалы, были надежно защищены от порывов ветра, а толстый слой налипшего снега хоть и продавливал стенки палаток, но в то же время не пропускал холод.
– Это был наш первый выход на трассу, – подбрасывая заранее припасенные сухие сучья в костер, оживленно рассказывал Мирзо о своей партизанской жизни. – Нашли дренажную трубу, проходящую под дорогой, и, недолго думая, набили ее толом. Много взрывчатки в нее вошло, потом поставили часовой механизм на трое суток и ушли. Через трое суток вернулись, правда, близко не подходили, а расположились в нескольких километрах на горе, чтобы хорошо видеть. К тому времени механизм часов, отработав свой завод, остановился, поставив взрыватель на боевой взвод. Вдруг смотрим, а из-за поворота выныривает колонна. Впереди БТР-80 с «гоблинами» на броне, а за ним обвешенная ящиками с песком «Шилка»[14], за ней грузовики, бензовозы. В общем, колонна шла большая. БТР только наехал на то место, где была зарыта труба, а тут как жахнет. Клянусь Аллахом, такое было впечатление, что земля разверзлась. Броневик подбросило вверх, «гоблинов» расшвыряло в разные стороны, передние колеса сорвало вместе с мостами, а задние от такой температуры загорелись. БТР завалился набок, тут вся колонна замерла, федералы бросились занимать круговую оборону, а «Шилка» давай гвоздить из всех четырех стволов по ближайшим высотам. – Мирзо замолчал, взяв несколько сучьев, подбросил в костер. Пламя с людоедским хрустом принялось пожирать древесину. – Жаль, – со вздохом снова заговорил юноша, – жаль, что мина сработала под броневиком. Если бы взорвалась под бензовозом, вот было бы веселье. Когда второй заряд закладывали, установили режим кратности. На этот раз мина сработала как надо, под четвертым грузовиком. Только потроха от «гоблинов» разлетелись в разные стороны. А вот когда мы колонну обстреляли и сожгли федералам пять машин, вот тогда завертелась карусель.
Мирзо рассказывал о своих «подвигах» с увлечением, в отблесках костра его лицо играло разными оттенками, как будто огонь внимал его словам и подыгрывал рассказчику. Юноша преображался в мгновение ока, печально-пепельное его лицо вдруг сверкало воинственными искрами, по нему пробегали сполохи прошедших битв.
Пророк неподвижно сидел в дальнем углу палатки с прямой спиной и закрытыми глазами, было непонятно, то ли он спит, то ли внимательно вслушивается. Его побратим Турпал, наоборот, с широко раскрытыми глазами слушал Мирзо. Юнец безбожно врал; возможно, ходивший в глубь России Таймураз Хадышев и не обратил внимания на некоторые неточности, но проживавший поблизости фельдшер знал истинную правду о диверсиях «неуловимых мстителей».
Первый раз они действительно подорвали БТР, погиб механик-водитель и получили ранения семеро солдат внутренних войск, в последующие три диверсии действительно пострадали грузовики. Да только не особо удачно: то ударная волна, вместо того чтобы разорвать на куски наехавший на заряд автомобиль, направляла всю свою смертоносную мощь по дренажной трубе, то взрыв происходил уже позади грузовика (не совсем верно было выставлено реле кратности взрывателя). А так называемый расстрел колонны и вовсе стал настоящим посмешищем. Боевики, не желая зря рисковать, открыли огонь из гранатометов с предельной дальности. В результате самоликвидаторы реактивных гранат сработали за двадцать-тридцать метров до машин. Колонна остановилась, и федералы залегли, но ни раненых, ни, тем более, убитых не было. А дружная стрельба изо всех видов вооружения в направлении пусков гранатометов и вовсе отбила желание продолжать бой.
Поэтому Турпал слушал и невольно украдкой улыбался. Несмотря на то что Мирзо воевал не один год, он по-прежнему оставался мальчишкой, которому свойственно зазнайство. Разомлев от тепла костра, Садыков неожиданно подумал про разошедшегося паренька: «А ведь я в его годы прилежно грыз гранит науки и гонял мяч за команду училища». Постепенно монотонный голос Мирзо ослабел за пеленой сна…
Проснулся Турпал от толчков в плечо. Это был ночной рассказчик Мирзо.
– Подъем по камере, выходить на утреннюю побудку, – дурным голосом заорал ему на ухо молодой моджахед.
Турпал толчком в грудь отшвырнул от себя юнца, мизинцем прочистил оглохшее ухо и зло буркнул:
– Твой поганый язык сам тебе определяет судьбу. – Широко зевнул и шагнул к выходу.
Ночная вьюга разогнала тучи, и теперь в небе ярко светило зимнее солнце, под его лучами молодой снег искрился и играл слепящими брызгами самоцветов.
Прикрыв глаза ладонью, Садыков отыскал взглядом Таймураза Хадышева. Пророк стоял в стороне от собравшихся боевиков и застывшим взглядом смотрел на юг, туда, где проходила граница.
– Над чем задумался, брат? – приблизившись, спросил Турпал.
– Только сейчас я понял одну из главных жизненных истин.
– Интересно узнать, что же?
– Аллах не делает ничего просто так. На любое деяние Всевышним отведено свое время. Я не успел уйти из страны гяуров, как выпал глубокий снег.
– Может, это потому, что Аллах проверяет своих пророков таким образом, – фельдшер в последние месяцы «цивильной» жизни увлекался психологией и прочел достаточное количество книг на эту тему. Свои знания он был не прочь применить на практике, потому что возврата назад у него уже не было. – Ты же не собираешься опускать руки или застрелиться, или, что еще хуже, сдаться «гоблинам»?
Таймураз Хадышев с усмешкой посмотрел на побратима и тихо, чтобы не слышали остальные, произнес:
– Где-то мне довелось прочитать, как бегут из сибирских зон. Опытные зэки, собравшись на побег, обязательно силой или хитростью захватывают с собой молодого арестанта, которого еще жизнь за колючкой не особо потрепала, на нем и шкура крепкая, и мясо с жиром. Таких называют «коровами». – Пророк на мгновение замолчал и пристально посмотрел в глаза побратима, будто выясняя, понимает тот, о чем речь или нет. Убедившись, что Турпал его внимательно слушает, продолжал: – Из-за этого снега нам теперь предстоит тяжелая дорога. Но, что бы ни случилось, я от нее не откажусь, даже если мне придется жрать мясо «гоблинов» или правоверных, я все равно пойду до конца.
От этих слов Садыков внутренне содрогнулся, но он и виду не подал, сообразив, что Таймураз сейчас находится в полуистерическом трансе и малейшее возражение может вызвать самую непредвиденную реакцию.