Казалось, невозможно было найти другого такого человека. Он сразу же получил офицерское звание и… был направлен младшим офицером в учебный батальон. Франция уже пала, когда он продолжал бомбардировать военное министерство просьбами о переводе в соответствии с первоначальным предложением.
К счастью для союзников, положение в различных органах разведки в прошлой войне было в целом лучше, чем в приведенном примере. В большинстве случаев люди, знавшие иностранный язык или обстановку в стране, назначались на посты, где они могли с пользой для дела применить свои знания. Многие из нас слышали о сержанте разведывательной службы, который в течение нескольких лет после 1941 года совершенствовал свои знания русского языка. Наконец, успешно сдав все экзамены на переводчика и получив практику в разговорной речи с помощью русского эмигранта-профессора в Оксфорде, он был объявлен годным для работы в аппарате английского военного атташе в Москве. Назначение состоялось через несколько дней. И куда бы, вы думали, его назначили? В полк королевских стрелков в Африке, где местные жители, насколько я помню, говорят на языке суахили! К нашему счастью, такого рода случаи немногочисленны.
Напротив, в органах разведки, особенно в военное время, наблюдается тенденция к узкой специализации. Если того или иного человека брали на работу, например, в контрразведку, то считалось почти невероятным, чтобы позднее его перевели в разведку. Другими словами, охотник за шпионами не мог стать разведчиком в тылу противника. И это понятно. Требуется много времени, чтобы приобрести умение и опыт в трудном деле. И когда человек получает определенную квалификацию, его руководители с большой неохотой расстаются с ним. К тому же тот или иной сотрудник, работая в определенной области, постепенно приобретает специфический образ мышления, соответствующий выполняемым задачам, но мало подходящий для других. Следователь, обладающий способностью критически проанализировать любые показания и извлечь из них хотя бы толику правды, если она там вообще была, вряд ли сможет быстро придумать легенду для самого себя. Для первой задачи требуется аналитическое чутье, для второй — изобретательность и интуиция.
К тому же ни один человек не будет принят на разведывательную работу, если нет полной уверенности в том, что он умеет хранить тайну. Хвастуны и болтуны не только опасны, но их как правило и легко распознать. Секретный агент должен уметь хранить тайну от своих друзей и иногда даже от собственной жены, если он хочет сохранить себе жизнь. Сотрудник разведки быстро привыкает молчать.
Эта система и традиции замечательны применительно к низшим звеньям аппарата, но у меня часто возникала мысль, что во время первой мировой войны, и особенно в период второй, нужно было иметь в руководстве разведки объединенный фонд разведывательных сведений, куда различные органы могли бы направлять добываемую ими информацию.
Такого рода организация, конечно, существовала на бумаге, но мой личный опыт показал, что она почти не использовалась на практике.
Возьмите, к примеру, Францию, на территории которой, благодаря ее стратегическому значению и усиленной концентрации немецких войск, деятельность разведки преследовала особо важные цели. Англичане располагали широкой сетью агентуры, действовавшей под руководством соответствующей секции управления специальных операций.
Части «Сражающейся Франции» под командованием генерала де Голля имели свою собственную агентурную сеть, функционировавшую независимо от управления специальных операций. Когда в Англию стали прибывать крупные контингента американских войск, США создали свою собственную разведку, действовавшую под эгидой управления стратегических служб. И в результате часто случалось, что запрос в отношении определенной информации не только дублировался, но и сплошь да рядом шел по трем каналам, а результатами делились мало. Агент мог добывать важные сведения, которые уже покоились в делах соперничающей разведывательной организации, находящейся на расстоянии меньше километра от Уайтхолла.