ЭКСПЕРТ ПРИДЕТ ЗАВТРА
Летом 1943 года англичанин-напарник попросил Мишеля разведать аэродром в Кормей-ан-Вексене. Это был очень большой аэродром неподалеку от Парижа, на котором базировалась немецкая авиация. Протяженность его взлетно-посадочных полос составляла около тридцати километров. Предполагалось, что он разбит на три зоны. Первая зона, тщательно замаскированная, использовалась для полетов; вторая, по-видимому, бездействовала; в третьей зоне, обнесенной забором, размещались прожекторы и зенитные орудия. Мишель должен был выявить границы и точное назначение каждой зоны.
Он решил поручить это дело Барту. Последний хорошо зарекомендовал себя, особенно своей работой на побережье Па-де-Кале, а сейчас снова был в Париже, и ему можно было дать специальное задание.
Территория аэродрома, частично огороженная забором, была слишком большой, чтобы можно было организовать полную ее охрану, поэтому Барт без особых трудностей подобрался к аэродрому. Держа в одной руке крупномасштабную карту, а в другой — бинокль, он стал методически осматривать аэродром, отмечая отдельные объекты.
Установив границы каждой зоны и нанеся их на карту, он подошел к той части аэродрома, где находились необычные сооружения. Поблизости никого не было, и он решил осмотреть их. Под куполом деревянной церкви размещалось крупное бензохранилище, а то, что выглядело как ряд коттеджей, в действительности оказалось ремонтными мастерскими.
Затем внимание Барта привлекли два стога сена. Сняв дерн, он обнаружил бетонную плиту и люк, закрытый на замок. Барт догадался, что это склады боеприпасов, и хотел было нанести их на карту, но в этот момент неизвестно откуда появился немецкий солдат и направил на него винтовку.
О бегстве не могло быть и речи: немец находился в нескольких шагах от Барта и, по-видимому, уже давно наблюдал за ним. Солдат повел его в караульное помещение, откуда его доставили к офицеру в авиационной форме.
У Барта уже была подготовлена легенда. Он проезжал мимо аэродрома на велосипеде и вдруг заметил церковь и несколько коттеджей, которых раньше не было. Из любопытства он решил посмотреть их.
— Ну а зачем карта? Бинокль?
Бинокль ему дал приятель, живущий поблизости, к которому он приезжал (это было правдой: Барт действительно одолжил бинокль у кюре, жившего в соседней деревушке). Что же касается карты, так он нашел ее на скамейке на станции. На ней уже были какие-то пометки. Это-то и возбудило его интерес. В ходе часового допроса, сопровождавшегося побоями, Барт придерживался своей легенды. Наконец ему сказали, что объяснения его неубедительны и что его отправят в Мэзон-Лаффит для допроса в СД.
Ночь Барт провел в полицейском участке в Понтуазе. На рассвете, увидев, что его конвоиры спят, он поднялся и стал пробираться к двери. Барт перешагнул через двух спавших конвоиров, не разбудив их, но третий проснулся и задержал его.
В Мэзон-Лаффите Барта безжалостно истязали целый день. Сменявшие друг друга офицеры проявляли чудовищную жестокость: пощечины и удары сменялись избиением с помощью различных орудий пытки. Барт с отчаянной храбростью придерживался своей легенды: он нашел карту на станции и пометки на ней сделаны не им.
Барту дали бумагу и карандаш и приказали написать несколько предложений, которые продиктовал офицер, проводивший допрос. Поняв замысел немцев, Барт попытался изменить почерк, но так как он сильно ослаб, попытка его оказалась малоуспешной.
— Хорошо, — сказал немец. — Сейчас мы пошлем за экспертом по почерку. Он сразу скажет, врешь ты или нет.
Но эксперта найти не смогли. Он должен был прибыть, по-видимому, только на следующий день. Барту же сказали так: если будет установлено, что пометки на карте сделаны его рукой, его немедленно расстреляют как шпиона. Затем его отправили в Уиль, небольшой городок в предместье Парижа, и заперли в камере на ночь.
Камера находилась на четвертом этаже. До земли было метров пятнадцать. Высоко в стене виднелось прямоугольное оконце, затянутое проволочной сеткой. Проволока была сильно натянута на деревянную раму, привязанную также проволокой к костылям, вбитым в стену. В двери имелся обычный глазок, чтобы часовой мог осматривать камеру.
Мысль о побеге казалась безнадежной. И все же из головы Барта не выходила фраза, сказанная допрашивавшим: «Эксперт придет завтра». Барт был убежден, что эксперт сразу опознает его почерк, и если не удастся бежать, его ждет один конец — смерть.
Барт снова, в который уже раз, посмотрел на окно. Казалось, добраться до него невозможно, но все же какие-то шансы были. Часовой только что заглянул в глазок, и Барт услышал удаляющиеся шаги. Наверное, он услышит их и тогда, когда часовой будет возвращаться. Барт подумал, что он единственный арестованный на этом этаже, так что часовой вряд ли будет наведываться часто.
Поставив кровать набок, Барт взобрался на нее и, с большим трудом дотянувшись до окна, начал раскручивать, виток за витком, проволоку, державшую деревянную раму. Поскольку инструментов у него не было, работа шла крайне медленно и причиняла сильную боль. Барт содрал ногти, пальцы его кровоточили, но он упорно работал, лишь изредка останавливаясь, чтобы прислушаться к шагам. Часовой подходил к двери один раз, и Барт едва успел лечь в кровать и притвориться спящим до того, как часовой заглянул в глазок. К полуночи Барт снял раму.
Окно было размером примерно сорок на пятьдесят сантиметров, и через него вполне мог пролезть такой худощавый человек, как Барт. Но что дальше? Прыжок с пятнадцатиметровой высоты в темноте?
Вдалеке послышался шум поезда. Это подсказало Барту новую идею. Он уже слышал, как несколько поездов прошли мимо с ужасным грохотом. Если он прыгнет в момент, когда будет проходить состав, то шум поезда заглушит звук его падения.
Возможно, это равноценно самоубийству, но выбора не было. Убедившись в его виновности, гестаповцы захотят от него дополнительных сведений, а теперь он уже знал их методы и еще одному «допросу» предпочитал смерть.
Времени для раздумий не оставалось. Шум поезда усиливался. Через несколько секунд он смолкнет. Барт бессознательно схватил одеяло и подтянулся к окну. Сначала он просунул в отверстие ноги, затем весь вылез на подоконник. Расправив одеяло над головой наподобие парашюта, он оттолкнулся ногами и прыгнул.
Каким-то чудом он не разбился насмерть и даже не потерял сознания. Барт упал в сад на землю. Лежа на спине и испытывая ужасную боль, он услышал, как где-то совсем рядом с адским грохотом промчался поезд.
Вскоре послышались приближающиеся шаги. Засунув в рот угол одеяла, чтобы заглушить стоны, Барт откатился к изгороди. Часовой — Барт правильно угадал, это был часовой — проходил с другой стороны изгороди. Напротив того места, где лежал Барт, он остановился… и помочился почти на голову Барта, затем продолжил обход.
Барт с трудом стал на колени и то ползком, то на четвереньках добрался до конца изгороди, где был проход. Он вел в другой сад, в глубине которого стоял какой-то домик.
Барт не помнил, как он очутился у двери, из-под которой пробивался свет. У него едва хватило сил постучать. В ту же минуту он потерял сознание.
Очнувшись, Барт увидел, что лежит на кушетке в гостиной. Двое пожилых людей — мужчина и женщина — склонились над ним. Женщина держала наготове чашку кофе и приподняла его голову, чтобы ему было удобнее пить. У Барта ужасно болела спина (он еще не знал, что сломал позвоночник в трех местах).
Барт прежде всего спросил, который час.
Хозяева пытались успокоить его. Вместо ответа хозяйка сказала, что ему не нужно ни о чем беспокоиться и что она скоро вызовет врача.
— Это невозможно, — чуть слышно проговорил Барт. — Я только что бежал от бошей. Сейчас меня ищут. Если я не доберусь до станции, меня поймают и расстреляют.
— Но вам нельзя двигаться, — возразил мужчина. — У вас, наверное, сломана спина.