Выбрать главу

— Мадам, все готово. Позвать мистера Керли?

— А сколько времени?

— Без десяти пять. Принести чего-нибудь посолиднее? Например, мясного ассорти, салата.

— Хорошо, можно мясное ассорти и сыр. Послушайте, Модеста, а у нас осталась икра?

— Икра? Не слишком ли роскошно для простого чаепития с будущим служащим? Подумает, что вы миллионерша, и запросит большое жалованье.

— Пожалуй, ты права. Ладно, не надо икры, в этом есть что-то вызывающее. Спасибо, Модеста. Доверяю твоему вкусу. А пока пойду, переоденусь.

Энн поднялась в гардеробную комнату и нажала кнопку пульта. Наряды медленно поплыли перед ее глазами. Она выбрала шелковое платье в стиле кантри, с завязками сзади. Голубое платье с бледными цветами по фону и ослепительно-белым кружевом на воротничке. На шею Энн повесила нитку мелкого жемчуга, а в уши — индейскую бирюзу с жемчужными подвесками. На ноги — босоножки из белых и голубых ремешков. Все пальцы ног были открыты. У Энн была очень красивая стопа, она это знала и всегда пользовалась случаем ее обнажить.

В маленькой гостиной с эркером был накрыт круглый столик. Рядом, на изящном комодике, возвышались под белоснежной салфеткой блюда с закуской. Под большим чайником с кипятком стояла подставка с пятью зажженными свечками, чтобы вода не остывала. Модеста наводила последний блеск — поправляла цветы в вазах.

Внимательная Энн заметила, что Модеста немного не в себе.

— Модеста, что-нибудь не так?

— Вы о чем? По-моему, стол выгладит великолепно. Словно вы ждете принца Уэльского.

— Я не об этом. Ты чем-то расстроена? Я же вижу.

— Леди Энн, я действительно расстроилась из-за мистера Рипепи. Это что же получается, Вы его лечите, а он вашу доброту ни в грош ставит. Он думает, его все так будут кормить поить. Надо было бросить его на улице, он бы помучился как следует, вот тогда бы стал ценить доброту.

— Милая Модеста, никто не знает, как правильно поступать. В конце концов, я знаю, что я не сволочь. И не способна перешагнуть через человека, попавшего в беду.

— Господи! Что за беда такая с ним приключилась? На него бандиты напали? Или война началась и всю семью убили, а его искалечили? Пил, гулял, все деньги потратил, работу потерял. Сам виноват — сам и расхлебывай!

— Все верно. Но помнишь ту песню в фильме, которую он пел:

Грустно, грустно, одиноко, Если сердце не на месте. Солнце в небе так высоко, Ну а ты мне не невеста, —

запела Энн, кружась по комнате.

Модеста улыбнулась и подхватила за ней слова песни:

— Только плакать нет причины. Солнце светит даже мухе, Если ты еще мужчина, Все возьмешь ты в свои руки…

Они взялись за руки и начали отбивать чечетку, стараясь попасть в такт.

— Раз, два, три, посмотри, Да скорее нос утри, Все случится, все свершится, Только скажешь: раз, два, три…

— И все-таки он милый! — воскликнула Энн. — Ты помнишь, какой он был красавчик, когда пел эту песенку и отплясывал?

— А как он зажигал сигару и пускал дым! Мой муж все пытался ему подражать. Ничего не вышло.

— А ты попроси Уайна показать тебе.

— Он показывал… — Модеста запнулась и покраснела.

Энн удивленно взглянула на нее.

— И как? Получилось так же, как в кино?

— Как в кино? Почти. — Модеста замолчала. Ее оживившееся было лицо приняло суровое выражение. — Мадам, извините меня, но если мужчина… делает попытки к близости… и даже себе что-то позволяет. И даже как бы они… не совсем уж так, а довольно интимно… обнимаются. Это что значит? Это любовь? Или можно сегодня одна, а завтра другая? И как себя вести в таком случае? Делать вид, что ничего не случилось?