Нет, все-таки свобода дороже всего, подвела итог своим размышлениям Энн. А если я захочу влюбиться, то мне это пара пустяков. Схожу на какую-нибудь модную тусовку и кого-нибудь подцеплю. Но сейчас некогда, надо закончить роман. Да еще эти съемки…
Но тайный голос шептал ей: как ты глупа, Энн, тебе уже сорок лет… Хоть ты и выглядишь на двадцать девять, но кого ты собираешься подцепить? Все приличные мужчины твоего возраста уже женаты и не собираются разводиться. Старики тебе не нравятся. Молодые будут тебя использовать. Да ты и влюбиться уже не сможешь. Для этого надо быть очень наивной, плохо знать мужчин. А ты их видишь насквозь. А самое главное, ты не уважаешь мужчин, не считаешься с особенностями их психики и смотришь на них сверху вниз. И почему ты при этом не лесбиянка? Какая печальная насмешка судьбы…
Заткнись, тайный голос! — смеялась Энн. Я все это знаю. Но мне хочется помечтать. Я же писательница. Сочинять моя основная обязанность.
И она отправилась в кабинет распутывать хитросплетения своего нового сюжета…
— Папа, ну скоро ты?!
— Пять минут, сын. Можешь не дергать меня ровно пять минут? Засеки время и затихни. Если позовешь раньше, я возьму еще пять минут. Понял меня?
— Понял, хотя это и неправильно…
Мальчик лет пятнадцати с кудрявыми черными волосами, одетый, как почти все подростки в бесформенные длинные шорты и такую же майку, — недовольно отходит к машине и садится в кабину. Он и вправду засекает время, достает плеер, но через секунду ему становится душно. Ключ от зажигания у отца, кондиционер нельзя включить… Идти за ключом — опять начнется: пять минут, засеки время. А вот отцу надо было раньше думать. Можно было бы вообще дом не продавать, а сдать кому-нибудь. Или полдома сдать, а самим остаться… Отец думает только о себе. Конечно, все самое трудное досталось не ему. Кевин вздохнул и заставил себя не вспоминать. Он вылез из джипа и вошел в калитку. Прощай, домик! Здесь было хорошо, пока мама не умерла.
Неожиданно подошел отец и погладил сына по голове.
— Ну, я готов, поехали…
— А ты знаешь, куда надо ехать? У тебя есть план?
— Ты мне не доверяешь?
— Просто хочу знать. Мы же семья… А ты все решаешь сам.
— Послушай, Кевин… Если ты хочешь говорить со мной, то вынь из ушей затычки и говори четко. Я немного глуховат стал после контузии и не все слышу. Вот так-то лучше. Знаешь, сынок, у меня есть плохие привычки. Я был военный и привык отдавать приказы, а не объяснять солдатам зачем и почему. И не обсуждать приказов командиров…
— Мы не в армии. Ты и маме никогда ничего не объяснял.
— Это была моя ошибка. Но мама меня понимала без слов. Иногда не нужно ничего говорить, просто посмотришь в глаза — и все понятно. Но я обещаю тебе исправиться. Итак, рассказываю: мы едем к моему другу. Мы с ним вместе были на войне. Он ушел из армии после ранения. Он обещает мне помочь с работой. И мы пока поживем у него, ну… первые три дня. А когда я устроюсь, то снимем квартиру, заберем остальные вещи из сторожевого склада. Давай не будем ссориться. Ведь мы одни остались.
— Расскажи мне про этого друга. Он тоже полковник, как и ты?
— Нет, он сержант. А что надо дружить только по рангам? Генералы с генералами, полковники с полковниками. Он классный парень, он на моих глазах спас двоих. И потом, он такой веселый. Когда я просто смотрел на него, мне становилось хорошо.
— Слушай, а зачем тебе работать? Будем жить на твою пенсию. И мы получили деньги за дом, правда?
— Это на твою учебу. Взрослый мужчина должен что-то делать. Я тут совсем с ума сходил… Оказывается, это называется депрессия. Миссис Дебора одобрила мой план — все поменять. Начать с нуля.
— Почему ты ее слушал? Я знаю, ты уехал из-за нее. Влюбился или она забеременела…
— Что ты несешь? Она меня лечила. И она замужем. Она мне действительно помогала. Знаешь, не могу представить, чтобы я мог такое когда-нибудь сказать своему отцу.
— Поэтому ты и ушел из дома в пятнадцать лет. Ха-ха…
— Я поступил в военное училище, балбес!
Полковник вел машину и в течение всего разговора не отрывал взгляда от летящей вперед серой ленты шоссе. Иногда он быстро оборачивался проверить прицеп. Лицо полковника было загорелым и худым, глаза светло-карими, почти песочными. Седые виски, коротко подстриженные темно-русые волосы. На вид ему можно было дать от сорока до пятидесяти. Мальчик был похож на него только нижней частью лица и привычкой вскидывать голову при разговоре.