Одна такая рубашка, завёрнутая в папиросную бумагу, а затем уложенная в плоскую картонную коробку, у них была: в ней много лет назад крестили папу, потом Джакомо, Кору, теперь дошла очередь и до Джованбаттисты. А вот рубашку и портанфан для Анджело пришлось позаимствовать у крёстного: в последний раз ими пользовалась Летиция.
– Эк тебя нарядили! Ну, и смешон же ты, братец, в этом девчачьем чепчике, – насмешливо заметил Джованбаттиста, поглядывая на близнеца со своей стороны пеленального столика.
– А сам-то, думаешь, не смешно выглядишь? Надеюсь, этот маскарад скоро кончится, а то кружева на слюнявчике мне шею царапают, – отвечал Анджело.
Когда малыши были одеты, нянька закутала их в белые шерстяные шали, прикрыв лицо.
– Ничего не вижу! Первый раз выхожу на улицу, а смотреть по сторонам не могу! Так не честно! – возмущался Анджело.
– Я задыхаюсь! – вопил Джованбаттиста.
– Няня, ты уверена, что они смогут дышать? – забеспокоилась Кора.
– Конечно, смогут. Видишь, шали ажурные, воздух легко проходит через отверстия.
В конце апреля уже тепло, но взрослые опасались, что близнецы простудятся, поэтому няня взяла с собой в церковь большой кофейник из чистого серебра на серебряном же подносе, наполненный кипятком и завёрнутый в одеяльце, чтобы не остыл по дороге: теперь священник не станет поливать нежные детские головки холодной воды из купели.
И вот близнецы на руках своих крёстных матерей впервые вышли на улицу. Все жильцы дома столпились у дверей, чтобы взглянуть на малышей – ведь до сих пор никто, кроме самых близких родственников, их ещё не видел. Напрасно Кора умоляла мать позволить ей пригласить в гости хотя бы Донателлу, просто сгоравшую от любопытства.
– Нет. Посторонние – источник микробов, – отвечала та.
– Но, мама, Донателла всегда моет руки! И она не станет их трогать, только посмотрит.
– Я сказала – нет.
Из-за тех же микробов близнецов запрещалось целовать в лицо – в лучшем случае можно было прикоснуться губами к волосам, стараясь не брызгать слюной.
2
После крещения младенцам предстояло не меньше десяти дней оставаться дома. За это время нужно было ещё купить коляску на двоих – та, в которой рос Джакомо, а вслед за ним и Кора, им, естественно, не подходила.
Между тем наступил май. Бабушка Ида стала вечерами молиться в храме Мадонны Млекопитательницы, а дядя Титта как-то утром принёс Коре и Джакомо два кулёчка с первыми вишнями.
Кора ни на секунду не хотела отрываться от колыбели близнецов, но в такую хорошую погоду грех сидеть весь день дома, особенно после обеда, когда солнце ещё высоко, а с улицы доносятся голоса младших Гиганти. Слышно даже, как мяч стучит о стену, повторяя ритм несложной песенки-игры.
Мама спросила:
– Почему бы тебе тоже не погулять? Если ты на пару часов оставишь братьев со мной и с няней, их никто не украдёт.
Кора спустилась вниз. Мяч был у Паолетты, которая, бросая его о стену, напевала:
Стукну один – выйдет арлекин;
Стукну два – выйдет вдова;
Стукну три – выйдут звонари;
Стукну четыре – выйдут понятые;
Стукну пять...
Кто должен выйти на пятый раз (откуда выйти? и где он был раньше?), у сестёр уверенности не было, и они сразу же перессорились: одна говорила, что «мать», другая – что «зять», а третья и вовсе считала, что надо «начинать опять». Непростое это дело – рифма.
Потом Донателла договорилась до того, что и «понятые» перестали ее устраивать. Всех тех, кто, как и Кора, в школу еще не ходил, права голоса в этом вопросе она лишила.
3
– Смотрите! – вдруг прошептала Паолетта, почти не дыша.
На выросшую у края тротуара жёлтую маргаритку, простенький цветочек с короткой ножкой и неприятным запахом, которые садовник бабушки Иды называл сорняками и в два счета выпалывал тяпкой, уселась бабочка. Должно быть, нектар у маргариток, несмотря на всю их невзрачность, очень сладкий, потому что бабочка блаженно присосалась к цветку и не замечала тихо подкрадывавшуюся Паолетту.
Та же, в свою очередь, время от времени поглядывала на солнце: ведь если её тень ненароком спугнёт красавицу, та попросту улетит.
Стараясь не издать ни звука, Паолетта вытянула руку и резко сжала большой и указательный пальцы – словно клещами ухватила.