– Прием у государя – это вам что, кулич на Пасху? – отчитывал Мишка своих несообразительных посетителей. – У нас послы великих держав по году ожидают приема у царя. Опять же они не с пустыми руками, а с дарами идут! А без подношений могут и взашей погнать! У нас с этим строго!
– Но вы же сами…
– Что я? О чем разговор? Вы говорили, что сварите для государя столько золота, сколько он пожелает! Ну так в чем дело? Варите!
Невысокий Салтыков, склонив голову набок, испытующе взглянул на долговязых англичан, все еще пребывавших в смущении от услышанного.
– Поставлю вас алхимистами в Приказ. На хорошие деньги! Дам помещение на Смоленской[9]. И с Богом! Наварите золота, тогда и царь захочет на вас взглянуть!
Ди нахмурился и, скрестив руки на груди, горделиво вскинул холеную голову.
– Милорд, мы с магистром Келли – адепты тайного знания, а не уличные шарлатаны! Мы не ищем золото, мы ищем истину!
– Это какая истина, которая дороже золота? – усмехнулся Салтыков. – Мне она на кой? По чести сказать, не понимаю я вас. А если я кого не понимаю, я того опасаюсь!
– Нашей целью в конечном счете является взятие на себя ответственности за страдающую материю и человека. Наша задача – сотрудничество с Божественным Светом ради ускорения развития всего человечества и возврата его в первозданное состояние! Сиречь к Богу!
– Я должен в это поверить?
Ди посмотрел на бесстрастное лицо Салтыкова и задумался. Впрочем, размышлял он недолго. Лицо чародея вдруг прояснилось, и на губах заиграла снисходительная улыбка.
– Я вас понял, милорд! Сэр Эдвард, – обратился он к компаньону, – будьте любезны, ларец!
Эдвард Келли, изобразив на своем изнеженном, невероятно женственном лице нечто вроде многозначительной гримасы, величавым жестом передал товарищу небольшой ларец из африканского гренадила[10], размерами едва ли больше одного фута на шесть дюймов. Толщиной ларец не превышал трех дюймов, но чувствовалось, что для своих размеров весил он весьма внушительно.
– Мой драгоценный господин, слова благодарности за небольшие услуги и доброту легко слетают с языка, но великая благодарность за великое благодеяние остается немой и лишь переполняет сердце. Я прошу вас принять от двух скромных философов малую толику того, что мы сможем дать вам в обозримом будущем, и заклинаю впредь не оставлять нас без своего благосклонного внимания и благодетельного покровительства!
Весьма сдержанно выслушав очередную цветистую тираду алхимика, Мишка тем не менее охотно принял подарок и, откинув крышку, завороженно впился глазами в содержимое шкатулки. Внутри на нежно голубом бархате лежали слитки золота, ослепительным блеском своим лаская взгляд сиятельного корыстолюбца и стяжателя.
– Это то, о чем я думаю? – сглотнув слюну, спросил Салтыков вмиг охрипшим голосом.
– Да, милорд! Это оно, настоящее философское золото!
– И много его у вас?
– Увы, это все, – пожал плечами Ди. – Обстоятельства непреодолимой силы не позволяют нам в ближайшее время приступить в Великому Деланию.
– Это почему?
Мишка недоверчиво прищурился и прикусил нижнюю губу.
– Видите ли, сударь! Процесс трансмутации слишком сложен. Он принимает во внимание все ритмы Великой Книги Природы: времена года, расположение планет, земной, лунный и солнечный магнетизм, которые пока не благоволят Magnum opus[11] и получению магистерия!
Эти сложные для разумения простого обывателя слова нимало не убедили Салтыкова. Видя тень разочарования на его челе, алхимик поспешил ободрить и успокоить не в меру мнительного сановника.
– Господин! Вы никоим образом не должны беспокоиться по этому поводу. Время скоротечно и переменчиво! А кроме того, у нас с магистром Келли есть чем поразить воображение юного царя и без алхимических опытов.
Салтыков задумчиво постучал пальцами по крышке ларца и согласно кивнул.
– Хорошо, судари мои. Я устрою вам встречу с государем. Но вы должны помнить, где находитесь. Россия – православная держава! Алхимия, как и магия, у нас карается смертью. Поэтому прием будет не в Кремле. Вот мое условие: никаких посторонних людей, никаких любопытных глаз! Я сам сообщу, когда придет время.
Ди и Келли многозначительно переглянулись и, не сговариваясь, отвесили Салтыкову глубокие поклоны, обмахивая края ботфортов плюмажем своих шляп.
– Чудесно, милорд! – воскликнул молчавший весь разговор Эдвард Келли. – Трудно пожелать чего-либо лучшего! Ангельская магия, адептами коей, как вы знаете, мы являемся, не терпит лишней огласки и суеты. Это может только навредить!