Его и без того тонкие губы еще больше сжались. — Я не уверен, что понимаю, зачем ты вообще это делаешь. Тебе всего двадцать, и не то чтобы у тебя не было свободы здесь. Зачем платить за жилье, если у тебя есть прекрасный дом здесь, где я знаю, что ты в безопасности? Ты сможешь переехать, когда выйдешь замуж. Кроме того, Арии уже семнадцать. Ей нужно, чтобы ты был для нее хорошим примером. Мы не можем допустить, чтобы ей исполнилось восемнадцать, и она решила, что может сбежать в город сама по себе.
Разочарование сжалось в тугой узел между моими лопатками. — Папочка, я должна научиться быть независимой, — попыталась объяснить я.
— Нет, не должна. Нет никаких причин, по которым ты должна пытаться справиться сама.
Я шагнула вперед и сжала его руки, умоляя его понять. — Может, мне и не придется, но я хочу. Это важно для меня. Мне нужно знать, что я могу стоять на своих ногах. Пожалуйста, папочка.
Он нахмурился, его убежденность поколебалась. — Я подумаю об этом, — наконец проворчал он и притянул меня к своей груди. — Я не готов к этому, Пип. Я попытаюсь, но это опасный мир. Отпустить тебя на свободу без мужчины, который мог бы защитить тебя, противоречит всем моим принципам.
— Я знаю, папочка. Вот почему я не пыталась раньше. И прости, что заставляю тебя волноваться, но это значит для меня всё. Я хочу найти свое место в жизни, и я не верю, что для этого мне нужен муж.
Он отстранился и посмотрел на меня с насмешливым негодованием. — Ты так говоришь, как будто найти мужа — это плохо.
Я усмехнулась и ткнула его в ребра. — Это не обязательно плохо, но это также не главное в жизни.
Он скептически изучал меня. — Полагаю, ты не совсем ошибаешься.
Я ослепительно улыбнулась, и он покачал головой.
— Ты ела? — Спросил он, переходя на более безопасную тему. — Ты пропустила ужин, но я думаю, что в холодильнике есть остатки. — Когда он упомянул о еде, я вдруг поняла, что не ела, и почувствовала сильный голод.
— Остатки — это прекрасно. Спасибо, папа. — Я поцеловала его в щеку, тепло улыбнулась и с новыми силами отправилась на поиски еды.
Через час мой желудок больше не издавал сердитых звуков, и я растянулась на кровати в самых удобных трениках.
Что. За. День.
Я узнала, что мой дядя убил свою жену и держит мою кузину под замком, потеряла девственность, нашла жилье и призналась отцу, что хочу переехать. Поговорим о том, как начать двигаться вперед.
В общем, успехи этого дня легко перевесили неудачи. Я не знала, как поступить с Бишопом, но у меня еще будет время разобраться в этом. Сначала мне нужно было разобраться со своими чувствами. Он хотел от меня большего, но это не входило в мои планы.
Разве большее обязательно будет так уж плохо?
Зная, как устроена мафия, вполне возможно. Захочет ли он держать меня под своим контролем, как это делал мой отец? Отцом двигала любовь, но я больше не хотела, чтобы меня опекали, независимо от причины. Я хотела принимать собственные решения и идти туда, куда ведет меня мое сердце. Как я могла это сделать, если рядом со мной будет мужчина?
И в довершение всего, Бишоп был ирландцем. Что я вообще знала об ирландцах? Не много. Я никогда не задумывалась о них, потому что возможность моего участия в их жизни была ничтожно мала. Неужели мой отец взбесился бы, если бы узнал? Все было не так, как во времена молодости моих бабушки и дедушки, но это не означало, что моя мафиозная семья благосклонно отнесется к тому, что я встречаюсь с членом конкурирующей организации. По крайней мере, с замужеством Ноэми мы теперь были в некотором роде союзниками. Теоретически.
Легкость, поселившаяся в моей груди после разговора с отцом, сгустилась в тягучую массу. Обычно оптимизм был для меня второй натурой, но неуверенность была тенью, загораживающей мой солнечный свет. Трудно было сосредоточиться на положительных моментах, когда в голове постоянно крутились вопросы, связанные с Бишопом.
Словно вызванное моими мыслями, на моем телефоне появилось сообщение от него.
Бишоп: Я все еще чувствую твой запах на своих простынях.
Моя ухмылка не могла стать еще шире. Я не должна была хотеть его внимания, но напоминание о его грязных словах пульсировало в моих венах и подогревало кровь. Воспоминания о том, как он заставил меня чувствовать себя, проросли в жажду большего, настолько настойчивую, что я обнаружила, что печатаю ответ.
Я: Я все еще чувствую твои руки на себе.
Я нажала кнопку Отправить, сильно прикусив нижнюю губу и молясь, чтобы отец не следил за моими сообщениями. Я полагала, что если он это делает, то испытывает шок.