Расставаясь, посланник Шмельцера сообщил Ледневу, что на завтра в полдень запланирована чрезвычайно важная встреча с ответственным лицом в ведомстве канцлера, а вечером предстоит обед с главным редактором Шмельцером.
На другой день, точно к указанному времени, Леднев и его вчерашний спутник входили на территорию ведомства канцлера. Навстречу им текла нескончаемая вереница чиновников. Их оживленные лица не выражали ни малейшего сожаления от расставания с правительственным зданием: был канун Рождества.
Войдя в опустевшее здание, Валерий увидел большую, несколько по-казенному украшенную елку, Дальше — коридор и дверь с табличкой: «Статс-секретарь Эгон Бар».
За дверью — просторная приемная, большой стол с пишущей машинкой и цветочной вазой. За машинкой — немолодая секретарша. Дама строгого вида, как и полагается, из тех, о которой любой француз с восторгом сказал бы: «Ellea vecuel», одним словом, со следами былого на лице.
Преподнесенная Валерием почтовая открытка с видом бело-пушистой русской зимы привела ее в восторг. Затем — небольшой диалог о преимуществах снега над дождем. Дама с интересом рассматривала московского гостя, не забывая поглядывать на часы. Стоило стрелке остановиться на отметке «12», как она, изменив выражение лица, поднялась со стула и пригласила гостя пройти сквозь открытую перед ним дверь.
За столом Валерий увидел мужчину, еще не перешагнувшего порог пятидесятилетия. Встав, он оказался гораздо ниже гостя ростом и как минимум вполовину стройнее. Глаза цепкие и умные. Словом, человек, разбирающийся в людях и знающий, что можно от них ожидать.
Во взгляде его Валерий прочел больше саркастического любопытства, чем подлинного интереса. Всем своим видом хозяин подчеркивал, что вынужден тратить драгоценное и долгожданное рождественское предвечерье, скорее всего, впустую.
Леднев, однако, был далеко не тот визитер, которого легко выбить из колеи столь утонченными приемами. Обладатель свойственной русским крайне устойчивой нервной системы, к тому же хорошо выспавшийся и прекрасно позавтракавший в чудесном ресторане респектабельной гостиницы, он ни на минуту не сомневался, что доставит удовольствие своим обществом кому угодно, не исключая статс-секретаря ведомства западногерманского канцлера.
Не успев опуститься в кресло, он повторил отрепетированный на секретарше пассаж относительно контраста русской зимы и боннского рождественского межсезонья. Затем последовала отдающая банальностью фраза о том, что в Советском Союзе куда радостнее празднуют Новый год, чем Рождество. Промолвив это, Леднев запустил руку в свой объемистый портфель и выудил из его недр крохотную нейлоновую елочку, которую, широко улыбаясь, поставил на стол перед носом статс-секретаря.
Сувенир был эстетически небезупречен, но жест гостя был искренен и совершенен, а потому достиг цели. Глядя на весело рассмеявшегося Бара, Леднев размышлял — стоит ли продолжать светскую беседу или скорее перейти к делу.
В выборе времени Ледневу в тот предрождественский полдень помог сам статс-секретарь. Все еще смеясь, он отодвинул елочку в сторону, давая понять, что неофициальная часть разговора позади. За этим должна была последовать казенная фраза: «Я вас слушаю», либо осторожно-нетерпеливый взгляд на часы.
— Я хочу поздравить вас с победой на выборах, — невозмутимо продолжил Леднев. — В Москве уверены, что с вашим приходом к власти начнется новый этап в отношениях между нашими странами.
При этих словах лицо Бара заметно поскучнело. Пора было бросать на стол козырную карту. В данном случае эту роль призван был исполнить подготовленный нами монолог:
— Господин статс-секретарь! — начал Валерий по памяти. — Детальный и плодотворный обмен мнениями между господином Брандтом и премьер-министром Алексеем Косыгиным, состоявшийся не так давно, создал благоприятную почву для углубленного обмена мнениями о перспективах взаимоотношений между нашими странами.
На случай, если бы в глазах собеседника не появилось достаточно доверия, Леднев, после не пахнувшей хвоей пластиковой елочки, должен был вынуть из портфеля копию письма и положить ее перед Баром. Но это в крайнем случае, а пока он невозмутимо продолжал:
— Меня просили передать, что все без исключения темы, упомянутые канцлером в письме от 19 ноября нынешнего года, и в первую очередь его предложение об организации прямого канала связи в обход всех бюрократических учреждений между канцлером и высшим советским руководством, находят у нас полную поддержку. В его работе с вашей и с нашей стороны должны участвовать люди надежные. В этом случае решение накопившихся проблем было бы действительно ускорено. Это — единственный способ на деле «разгрести завалы», как теперь модно говорить, образовавшиеся в наших отношениях.