Когда же рассказ подошел к своему апофеозу, то есть к высказыванию Брандта относительно своей безупречной верности Соединенным Штатам, Андропов преподнес сюрприз нам обоим. Вместо того, чтобы нахмуриться и объяснить все аррогантностью американцев, он просиял:
— Ну, что ж, могу считать канал задействованным, а прямота Брандта — очень хороший признак. Могу лишь ему поаплодировать.
Я в очередной раз убедился в том, что люди ценят в других то, на что сами не всегда способны.
Андропов одобрил также договоренность с Баром проводить встречи в Западном Берлине. Там наше присутствие не покажется столь необъяснимым назойливым журналистам и любопытствующим политикам, как в Бонне.
Было и еще одно соображение. В то время Бар являлся уполномоченным канцлера ФРГ по Западному Берлину, и в его распоряжении находился канцлерский особняк в Далеме, фешенебельном берлинском пригороде, на Пюклерштрассе, 14. Вот там и решено было проводить наши встречи. Туда же на два тайных свидания с Баром мне позже пришлось вывозить и Фалина.
Преимуществом встреч в Западном Берлине было также и то, что мы, советские граждане, могли выезжать туда без оформления дополнительных бумаг.
Смущал, однако, тот факт, что, часто перемещаясь из Восточного Берлина в Западный, мы привлечем внимание властей ГДР.
Андропов дал нам по этому поводу следующее наставление:
— Ваша деятельность привлечет, конечно, внимание как в Восточном, так и в Западном Берлине. Невидимками вам стать не удастся, да и стремиться к этому незачем. Ваша задача в другом: сохранить в тайне от посторонних, неважно, западных или восточных, содержание ваших бесед с посланцем канцлера.
Если мы этого не сумеем сделать, то нам с самого начала начнут вставлять палки в колеса. Так что конфиденциальность — вот главное условие. Она должна быть соблюдена в первую очередь.
С этими словами Андропов встал из-за стола и подошел к телефону.
— Это Андропов. Леонид Ильич отдыхает? Ах, с внучкой в кинозале? Нет, не стоит беспокоить. Я позвоню позже.
Он вернулся за стол, отпил чаю и, словно размышляя вслух, произнес:
— Я вот думаю, не только на Западе, но и здесь вы столкнетесь с немалыми трудностями. Соперничество между нашими ведомствами — губительное и неискоренимое зло. И тем не менее постарайтесь найти союзников, прежде всего в нашем Министерстве иностранных дел. Задача это непростая, но…
Зазвонил телефон. Хозяйка сняла трубку и тут же передала ее Андропову.
— Да, это я звонил, Леонид Ильич. Хотел доложить, как складываются дела с Брандтом. Вот у меня сидят… — он назвал нас по фамилиям, — и мы только что закончили обсуждение вопроса. Спасибо, передам. Кстати, и Брандт, по их словам, передает вам привет и наилучшие пожелания. Он — за то, чтобы канал связи между вами и им начал действовать по возможности быстрее. У него — целый пакет предложений и вопросов, которые надо было бы срочно рассмотреть.
В частности, канцлер ходатайствует о выезде в Германию большой группы волжских немцев. Думаю, проблемы здесь нет. Но есть и пара острых вопросов, требующих вашего разрешения. Одним словом, я готов доложить весь комплекс проблем. Но пока, по телефону, я хотел передать вам лишь одно, на мой взгляд странное, опасение Брандта. Он считает недопустимым, чтобы установленный канал использовался нами для «забивания клиньев» между ФРГ и Соединенными Штатами.
Предвидя ответ Генерального секретаря, Андропов чуть повернул трубку так, чтобы и мы услышали ответ из первых уст. Брежнев громко рассмеялся.
— Юра, это он нас с Громыко спутал! У Андрея, как у дипломата, задача разделять союзников. Что же касается меня, то пусть ребята передадут Брандту, что я уже лет двадцать не беру молотка в руки, не только клин, но и простой гвоздь вбить не смогу. Да и не захочу.
Оба рассмеялись удачной шутке.
Европа третья
Мои личные контакты с чиновниками Министерства иностранных дел были немногочисленны. Лучше других я знал заведующего Отделом печати Леонида Замятина. Встретившись с ним, я коротко очертил круг своих интересов во внешней политике нашей страны относительно Германии. Замятин, человек динамичный по складу характера, времени терять не стал:
— Пойдем, я представлю тебя нашему «германскому богу». Во всем, что касается немцев, его слово для нашего министра — решающее. Лучше, чем он, никто не введет тебя в курс дела.
Лифты в высотном здании на Смоленской-Сенной всегда были проблемой, как теперь говорят, «источником стресса», а потому мы легко преодолели лестничные пролеты пешком.