Меня позвали ужинать. Мизансцена была той же, что и утром — гостиная, Громыко за большим столом, охранник и кто-то из сотрудников. За ужином министр ел мало и, как мне показалось, без удовольствия. Под стать еде, вяло и мало аппетитно текла беседа, едва выходя за рамки обсуждения берлинской погоды. В какой-то момент Громыко вдруг встрепенулся.
— А где Фалин? Что-то его не видно? — мне показалось, что в глазах его появилась тревога.
— Он, Андрей Андреевич, уже на пути в Бонн, — услужливо доложил кто-то из присутствовавших.
— Правильную дорогу выбрал. Послу надо находиться в стране, чтобы не пропустить важные события, — с облегчением заключил министр.
На десерт Громыко предложил то же, что и утром: заказать себе чаю и пройти с ним на веранду.
Перемена места, впрочем, ни в атмосферу, ни в содержание беседы ничего нового не внесла.
На какое-то время мы остались наедине, и я остро ощутил дефицит тем для беседы. Стало темнеть, жалобно прокричала какая-то птица в саду, и Громыко, к моему безмерному удивлению, тут же назвал ее.
— Ах, я совсем забыл, вы ведь заядлый охотник!
Искренне обрадовавшись спасительной соломинке, я ухватился за нее обеими руками.
Министру мое замечание польстило, и лицо его растянулось в знаменитой кривой улыбке:
— Заядлый или нет, но до сих пор еще в летящую утку, как правило, попадаю!
Это тянуло уже больше, чем на улыбку, и он рассмеялся. Охотничья тема, к сожалению, скоро исчерпала себя, скорее всего из-за моей некомпетентности. Затем разговор зашел о Вилли Брандте. Я заметил, что Брандт, безусловно, незаурядная личность и в жизни, и в политике, и непременно войдет в историю Германии.
Громыко вновь улыбнулся и прочел на память по-английски из Роберта Бернса что-то о человеке и содеянном им.
Совсем стемнело.
— Сколько же можно подписывать одно соглашение, да к тому же по поводу одного только города?! — вдруг с искренним возмущением воскликнул он.
— Так ведь оно четырехстороннее! Надо подписывать с каждой стороны…
— По вашей логике, если подписывать с каждой стороны, да еще минут по тридцать на каждый подход, то нам Абрасимова раньше полуночи не дождаться… и все из-за одного города! Западный Берлин, Западная Германия… Ох, уж мне эти новообразования!..
Было ли это экспромтом, не берусь утверждать, ручаюсь лишь, что сам Громыко счел сказанное настолько удачным, что в третий раз за вечер рассмеялся. С тех пор стоило мне войти в его кабинет, министр по обыкновению медленно вставал из-за стола и, обойдя его и протягивая руку для пожатия, спрашивал:
— Ну, как там дела в вашем новообразовании?
Не помню, долго ли оставалось до полуночи, когда с улицы донесся шум, захлопали двери подъехавших автомашин, зазвучали голоса. Минутой позже на веранду, где мы допивали нескончаемый чай, стремительно ворвался посол Петр Абрасимов. Вид его выражал такую степень радостного возбуждения и торжества, что Громыко даже с какой-то тревогой резко поднялся ему навстречу. Не дойдя двух шагов до министра, Абрасимов, вспомнив времена, когда он служил в партизанском отряде, по-военному щелкнул каблуками и, не гася обертонов своего зычного командирского голоса, загрохотал, без учета скромных акустических возможностей веранды:
— Товарищ министр иностранных дел!
Не привыкший к уставной форме обращения, глубоко штатский Громыко неподдельно растерялся и в ужасе замахал обеими руками:
— Ладно-ладно, Петр Андреич, что ты, успокойся!..
Но тут, видимо вспомнив о важности момента и историческом значении свершившегося, и сам вытянулся во фрунт. А Абрасимов продолжал сотрясать стены.
— Задание Коммунистической партии, Советского Правительства и Ваше личное по подписанию Четырехстороннего соглашения по Западному Берлину с честью выполнено! Договор подписал Посол Советского Союза в Германской Демократической Республике Петр Абрасимов!
Как и положено, отрапортовав, он сделал шаг в сторону. Громыко подошел и обнял его.
Затем министр поздравил всех присутствующих с крупной дипломатической победой и пригласил за стол. Мое место оказалось рядом с Абрасимовым. И тут по некоторым вторичным признакам мне стало ясно, что на приеме в Западном Берлине по случаю подписания обильно потчевали не только безалкогольными напитками…