Тем же вечером во дворце Петерсберг состоялся торжественный и пышный прием, данный немецкой стороной. На следующий день в здании Министерства иностранных дел ФРГ Брандтом, Громыко и Шеелем были подписаны договоры об экономическом, техническом и культурном сотрудничестве. Протокол об установлении прямых воздушных сообщений подписал один из самых приближенных к Брежневу — министр гражданской авиации Борис Бугаев, который, со слов Андропова, на одном из празднований дня рождения Брежнева, произнося тост за юбиляра, не удосужился заглянуть в толковый словарь и впервые назвал его не «генеральным», а «гениальным» секретарем и при этом не поперхнулся. Впоследствии гениальным его называли все, включая ныне здравствующих.
Мужество летчика было вознаграждено: он стал маршалом авиации и получил очередную Золотую Звезду Героя.
В ходе подготовки к визиту встал вопрос: какое внимание должен Генеральный секретарь уделить оппозиции? Наиболее проблематичной и вызвавшей максимум разногласий оказалась идея его встречи со Штраусом. В те годы в Советском Союзе Штрауса воспринимали лишь как «поджигателя войны». Иных эпитетов он ни в периодических изданиях, ни в политической литературе ни разу удостоен не был.
Мнения советского посольства, советских внешнеполитических ведомств и индивидуальные воззрения экспертов-германистов далеко разошлись.
Одни считали встречу вполне допустимой, другие убеждали, что она совершенно непозволительна, и лишь немногие считали, что каждый дальновидный политик, нанося визит в страну, встречается не только с теми, кто правит ею сегодня, но и с теми, кто может встать «у руля» завтра.
Брежнев попросил нас выяснить мнение Брандта на этот счет и был искренне удивлен, узнав, что канцлер с энтузиазмом высказался в пользу такой встречи.
Подобная открытость и непредвзятость в подходе были для Брежнева столь непривычными и удивительными, что надолго повергли его в размышления. Из этого состояния генсека вывела одна небольшая деталь. Она же, вполне возможно, послужила и той последней каплей, которая окончательно перевесила чашу весов в пользу встречи со Штраусом.
Однажды, выступая перед избирателями, Эгон Бар следующим образом охарактеризовал баварского лидера:
«Штраус представляет собой мощную атомную электростанцию с предохранителями от сельского электродвижка».
Услышав это, Брежнев долго смеялся, после чего решительно заявил:
— Я должен повидать этого человека!
Сказано — сделано! Брежнев встречался со Штраусом не только в рамках первого своего визита, но и позже. И Штраус ни разу не разочаровал его.
Одна из таких встреч Брежневу особенно запомнилась, но о ней — несколько позже.
О том, как проходил визит Брежнева в Западную Германию поздней весной 1973 года и какое впечатление он произвел на немцев, написано и рассказано немало. Здесь интереснее поведать о том, какое впечатление на Брежнева произвела страна и люди, с которыми ему довелось встречаться.
22 мая Брежнев, завершая визит, во второй раз прослушал советский и немецкий гимны, стоя налетном поле аэропорта Кельн-Бонн, попрощался с канцлерской четой и всеми, кто явился для проводов, после чего вылетел в Москву, преисполненный самых положительных впечатлений.
Члены его семьи и люди из близкого окружения не раз вспоминали потом, что такого приподнятого настроения он никогда не привозил прежде из поездки за рубеж. Позже сам Брежнев так часто возвращался к эпизодам этой поездки, что рассказы эти поневоле со временем стали напоминать заезженную грампластинку с бесконечными повторами.
Любопытно, что привычных восторгов по поводу совершенства автострад, автомобилей и уютного достатка хорошо организованной жизни в его историях было очень мало. Куда больше его увлекали люди.
Брежнев отнюдь не был гением, как это утверждали в обмен на блага и звезды авиационные маршалы, не был он даже и выдающимся организатором, в чем его убеждали те, кто был чуть попорядочнее первых. Но было у него одно достойное качество, которое никто не хотел замечать: Брежнев был от природы наделен даром хорошо разбираться в людях. Благодаря ему он пришел к власти, благодаря ему же и удерживал ее до самой смерти.
В Германии на него наибольшее впечатление произвели три лидера: Брандт, Шмидт и Штраус. Брандта он назвал «благородным политиком», не способным на предательство, «которого, однако, легко предадут другие». С точки зрения Брежнева, опытного партийного руководителя, пришедшего к власти при помощи искусно построенной закулисной интриги, это была уничтожающая партийная характеристика политическому деятелю, к человеческим качествам которого он относился с величайшей симпатией.