Рассадка была продумана самым тщательным образом.
Н. оказалась по левую руку от почетного гостя, я — по правую. Первый тост хозяйка, наполнив до краев рюмки водкой, провозгласила за память покойного мужа и здоровье гостя, его друга. Андропов поддержал, однако тихо попросил меня налить ему легкого вина. Кивком головы то же желание высказала и Н. Мы втроем отпили из бокалов чудесного грузинского «Ахашени».
Я с удовольствием отметил про себя, что мой сосед не так уж рвется покинуть наше общество, как того опасалась хозяйка. Он увлеченно беседовал с Н. о событиях московской театральной жизни.
Ненадолго Н. отлучилась на кухню, чтобы помочь хозяйке, и Андропов, за неимением лучшего, обратился ко мне.
Я сбивчиво рассказал свою биографию, к которой он проявил минимум интереса, перейдя сразу же к проблеме разделенных государств, — видимо, она волновала его много больше, нежели мое прошлое. Корея, Вьетнам, Китай и, конечно же, обе Германии.
По его мнению, положение в этих странах наглядно иллюстрировало соотношение сил капитализма и социализма в мире: ни одна из сторон не в силах победить, и поэтому обе готовы поделить. Он даже позволил себе шутку, что его отделу ЦК эти «половинки» доставляют наибольшие хлопоты, ибо по отношению друг к другу они проявляют заметно меньше терпимости, чем ко всему остальному миру.
Затем он перевел разговор на Германию, в качестве специалиста по которой я был ему представлен, и поинтересовался моим мнением относительно перспектив развития наших отношений с немцами, как мне тогда показалось, умышленно не уточнив, с какими.
Поскольку сам он в разговоре высказывался достаточно непринужденно, я решил, что наступил «момент откровения», и коротко изложил свою точку зрения.
При этом я понимал, что мне предоставляется уникальная возможность блеснуть эрудицией. Поэтому изложение своей концепции начал с краткого экскурса в ту часть истории, когда на протяжении столетий постоянно предпринимались попытки объединения Германии. Здесь упоминался Вестфальский мир 1648 года, Венский конгресс 1815 г. и, наконец, успешные шаги Бисмарка при императоре Вильгельме I после франко-прусской войны 1871 г. К этому добавлялись и собственные мои наблюдения, сделанные в Германии по окончании войны 1945 года.
Все сказанное сводилось к тому, что в будущем вряд ли можно рассчитывать на длительное существование двух немецких государств и что уже сегодня следовало бы строить отношения с обеими Германиями с учетом неизбежного воссоединения разделенной нации. Оригинальностью и новизной этот вывод не отличался. Все те, кто хоть как-то соприкасался с германской проблемой, осознавали неизбежность процесса. Понимал это и Андропов. Но то, о чем думал он, вовсе не обязательно должен был высказывать кто-то другой. Малозаметная граница дозволенного оказалась нарушенной.
Вдохновенное изложение будущего Германии было прервано коротким и едким замечанием.
— Видите ли, мы сегодня больше заняты тем, чтобы укрепить позиции ГДР перед ФРГ, а не наоборот. Так что…
В соседней комнате хозяйка, сев к пианино, стала что-то наигрывать. Сочтя свою миссию законченной, я также перебрался в гостиную. Скоро там оказался и Андропов. Видимо, чувствуя себя уютно и безопасно в нашей компании, он попросил хозяйку сыграть что-нибудь знакомое. Музицирование закончилось тем, что мы все вместе пели необыкновенно популярные тогда «Подмосковные вечера».
Голос у Андропова был сильным, и он несколько заглушал всех остальных.
Хозяйка сияла от счастья: вместо привычных и торопливых десяти минут Андропов задержался у нее в гостях на два с половиной часа. Что ж, она вполне могла считать вечер удавшимся, хотя, пожалуй, не за счет ее обаяния.
Перед тем, как был объявлен десерт, Андропов вдруг заспешил и, попрощавшись, тут же удалился.
Я вызвался отвезти Н. домой. Прощаясь у двери, она неожиданно положила руку поверх моей:
— Не расстраивайтесь, Слава. Вы все сделали правильно. Ошибка была залажена в самой идее знакомства в гостях: Андропов — человек аскетического склада, он не станет решать служебные дела во время застолья. Кроме того, он никогда и ни с чем не спешит. Может быть, когда-нибудь еще он и вернется к вашей персоне А пока я посоветовала бы вам строить свою жизнь, забыв о сегодняшнем вечере. Так будет мудрее.
Леднев отнесся к происшедшему с куда большим оптимизмом.
— Ах, подумаешь! Не удался этот вечер, организуем другой. Но тебе место найдем!
На том мое пребывание между надеждой и реальностью закончилось и началось серо-будничное отбывание повинности, длиться которому суждено было несколько лет. И все же обещанная интрига состоялась. Правда, организована она была не популярным в московских журналистских крутке Ледневым, а мало тогда известным политиком с большим будущим — Леонидом Брежневым, который хитро задумал и в одночасье осуществил свержение всемирно знаменитого Никиты Хрущева.