– Так её так и зовут – «через одни двери»? – допытывалась сквозь клубы дыма сигарета.
– Я могу сейчас выйти и прочесть табличку на её двери, – в надежде спасти положение, и полагая что это необходимо для каких-то формальностей, рванулся было к двери Макс.
– Не надо. Я прекрасно знаю, как её зовут, – рухнувший длиною в одну треть сигареты пепел нарушил ассоциативные очертания подуставшего фаллоса, преобразовав остатки тлеющей сигареты в банальный бычок, который значительно более импульсивно дёргаясь, чем некогда томная предшественница, продолжил:
– Молодой человек, я не могу сразу определить перечень ваших, нет, не заболеваний, проблем, а точнее – задач, которые вам надо решить, работая над собой. То что с психикой, и как следствие – с вниманием, а возможно и с памятью, есть некоторые проблемы, – это очевидно. И если не заняться решением этих проблем сегодня, завтра – может быть уже через год – вам понадобится действительно серьёзная терапия.
– Что вы предлагаете? – сдался Макс, интуитивно почувствовав, что может быть это и есть то, почему он здесь.
– Для начала отключите телефон дней на пять. Здесь есть всё, чтобы почувствовать себя. Попробуйте это сделать самостоятельно. Предлагаю провести нам несколько бесед – если угодно – сеансов, – бычок был безжалостно смят в казённой стеклянной пепельнице.
Доктор, вдруг напомнивший Максу Антона Павловича Чехова, что-то записывал в его санаторно-курортной книге, и словно возвращая события в Деловой мир, резюмировал:
– Я расписал здесь дни и время наших встреч, а точнее ваших встреч с самим собой.
Пелена густого не то тумана, не то обволакивающего облака скрывала всё на расстоянии метров пятидесяти. Инструктор-проводник Валентин не то нервничал, не то досадовал, не то вслух раздумывал:
– Это горы. Не Гималаи, но тоже Горы, требующие уважения даже просто к своему статусу. Мы можем отменить сегодняшний поход, но можем и идти…
– Трудности молодят, – хихикнула восьмидесяти-девяносто килограммовая дамочка в кожаном плаще, додумавшаяся выйти в горный поход на каблуках.
– Ну мы ж на долину привидений идём смотреть, а в тумане она может и по приколу будет смотреться, – добавил Вадим – «пижон с мобилкой», как его сразу определил Валентин.
– Тогда есть просьба, точнее – приказ. Держаться всем вместе. Не отставать. Замыкающим будет Вадим, – резюмировал Валентин. В горах должно быть единоначалие, а значит просьбы уступают место приказам:
Макс молчал.
Вот также, молча, выходя из столовой, не вслушиваясь и не всматриваясь в окружающих, в их заботы, разговоры, взгляды, помимо воли, а может как раз наоборот, по воле ведущего его, он из суеты звуков уловил одну фразу: «Сегодня пеший поход на гору Демерджи».
«Кто это сказал?» – промелькнуло в голове у Макса. Как будто очнувшись, он осознал, что в холле столовой достаточно шумно, но ассоциативно вылавливая тембр произнесшего предыдущую фразу, Макс увидел физически подтянутого мужчину лет пятидесяти, аккуратно коротко подстриженного с удивительным колоритом волос – природный каштановый цвет гармонично вторгалась седина. Его засыпали вопросами по существу: «…сколько стоит? а когда вернёмся?», и не очень: «А змеи там есть?».– Запиши и меня, – не то рявкнули, не то прохрипели застывшие без дела за несколько дней голосовые связки Макса. Разговорчивый Валентин, который привык поддерживать беседу с самыми различными людьми и по долгу службы и по велению души, на этот раз потребности в разговоре не испытал: «Молодой, здоровый – не то что эти разговорчивые клуши», – отметил про себя Валентин.
– Всё! Семнадцать человек. Группа набрана, – пытаясь продолжать быть угодливым для всех, подытожил инструктор. Желание поддерживать коллективную беседу как-то пропало, да и внутри появилось ощущение холода.
«Семнадцать», – вновь из суеты звуков Макс выхватил не фразу, а просто слово. Число семь он считал своим. В недавно отстроенном офисе не было традиционной нумерации: на каждой двери Макс собственноручно прикреплял «семёрки». Офис-менеджер, который направлял посетителей к менеджерам и юристам, произносил достаточно необычные фразы: «Вам в офис «четыре семёрки», «Вас ожидают в офисе две семёрки» и так далее.
Макс верил в знаки.
Как бывший спортсмен, кладущий не задумываясь в своё время под пятку в кроссовки или бутсы пятачок, он не мог понять, какой идиот додумался в целом микрорайоне города запустить телефонную АТС, половина номеров которой начиналась на три шестёрки. Именно это Макс считал изначальной причиной того, что район в городе был самым запущенным: проблемы с отоплением, подачей холодной и горячей воды, преступность, наркомания…
«Горы, это тоже может быть знак», – подумалось Максу.В своё время, в восемьдесят девятом году, к уже ставшему успешным предпринимателю, но ещё весьма молодому двадцатичетырёхлетнему Максиму Петровичу обратилась группа учёных-энтузиастов с просьбой профинансировать экспедицию в горы Памира.
– Это не простая экспедиция, – говорил совершенно седой, с аккуратно торчащей бородкой, руководитель проекта, Яков Петрович. – Вы что-нибудь слышали о Снежном Человеке?
Макс утвердительно кивнул головой и как бы для значительности добавил: «Йети…»
– Совершенно верно, – захлёбываясь от переполнявших эмоций и от радости, что его тут понимают, затараторил Яков Петрович.
– Видите ли, уже более тридцати лет, практически ежегодно, под курированием Москвы, – Яков Петрович многозначительно поднял палец вверх и на миг широко раскрыл глаза, как бы придавая особую значимость тому, что он дальше скажет, – формируется и направляется группа исследователей в поисках признаков существования Снежного Человека, именно в горы Памира, где наиболее часты упоминания о встречах с Йети. В последние годы финансирование ухудшилось, а теперь вот и вовсе прекратилось. Но дело это благородное и нужное.
Разница между бизнесменами конца девяностых и конца восьмидесятых в том, что в девяносто девяти случаях из ста в конце столетия, если б до этого дожил Яков Петрович, то мог бы услышать в ответ на свой «спич»: «А на фиг мне это надо?!»
Максим Петрович – типичный представитель удачливых предпринимателей конца восьмидесятых, колебался не долго:
– А что надо оплатить?
– Да самую малость: авиабилет туда – обратно, Киев – Душанбе – Киев, да суточные на двадцать пять человек. Амуницию возьмём свою, – и как бы переходя к более глубокому деловому предложению, Яков Петрович с доверительной вкрадчивостью полушёпотом добавил:
– Можем оформить командировочку и на вас.
Макса немного перекосило.
Ему за его же деньги, но как бы уже от себя, предлагали командировку. Но он уже жил и мыслил по-другому.
Во многие вещи, которые стали для него нормой жизни, абсолютное большинство окружающих просто «не въезжало». Первыми ростками предпринимательства в горбачёвской Руси стали кооперативы и комсомольские молодёжные центры, центры научно-технического творчества молодёжи. Вернувшись из армии Максим понял, что это его эра. Немного «потусовавшись» в родном НИИ, Макс вышел на комсомольского вожака с предложением создать первый в городе молодёжный центр. Понятия «налоги» в то время ещё не было. Единственное, что нужно было сделать, – оговорить сумму, которая пойдёт «на развитие комсомола».
Вожак с удовольствием пошёл на это новаторство: и в райкоме «галочку» поставят и по турпутёвочке в месяц «на шару» Макс обещал оплачивать.
Макс взялся за дело круто: первым делом переоформил на себя всех таксистов-частников, само существование которых под девизом «Куём бабки, пока Горбачёв» только-только стало нормой жизни. Переманить было просто. Частники уже должны были платить что-то вроде патента. Молодёжный центр по уставу мог заниматься чем угодно, в том числе и частным извозом. Предложение Макса местным таксистам платить не в казну, а ему в молодёжный центр – типа «патент», но на четверть меньше, было встречено «на ура!». На комсомольскую путёвку работало от силы десять таксистов, остальные работали на свой карман и на «патент Макса».